Хелена Рубинштейн. Императрица Красоты

Жизнь Парижа в пятидесятые годы не утратила обычного блеска, но все-таки немного изменилась. Балы у герцогинь происходили все реже и реже – новый капитал становился все заметнее, и на роскошные приемы коммерсантов стремилось попасть все светское общество Парижа. Эти празднества были полезны всем, кто после двух лет войны хотел показать свои богатства. А гостям всегда приятно хорошо поесть, не заплатив ни гроша. «Совершенно неважно, кто приходит, кто уходит, до тех пор, пока обслуживание остается на высоте», – сказал однажды князь Гуриели[113].

Среди цариц коктейльных вечеринок трое задавали тон всей столице: Мари-Луиза Буске, корреспондент Harper’s Bazaar в Париже, княгиня Гуриели и Элизабет Арден. Однажды синьора Ирен Брин, любительница кожуры из римского Harper’s Bazaar, рассказала Хелене о готовящемся приеме у Мари-Луизы Буске.

Мадам Буске проводила у себя салоны по вечерам каждый четверг с шести до девяти часов в стиле просвещенных дам XVII века. Известный американский писатель Трумэн Капоте хорошо описывал эти еженедельные встречи, на которых он любил бывать, приезжая в Париж. «Боже, сколько мужчин обожало Мари-Луизу! Фотографии с посвящениями – память о ее жертвах, о тех, кого она называла мои “лавэры”, множились, как мухи в Персии, на столиках с разнообразными безделушками в ее квартире на площади Пале-Бурбон. Некоторым все же удалось ускользнуть из сетей: Оскара Уайльда, Марселя Пруста недоставало в общем списке. И все же большинство великих мэтров искусства и бизнеса были здесь. Какими чарами обладала эта Цирцея? Ее мелодия была легкой, но иногда в этой музыке слышались ритмы джунглей, словно в мурлыканье тигрицы – не всегда внятно, но всегда пленительно».

«Возраст ее было сложно определить, цвет волос – красное дерево, – возможно, вызывал вопросы, но очарование ее было бесспорно. Если вы сомневаетесь в ее пленительности, подумайте о толпе людей, штурмовавших каждый четверг четыре этажа по темной лестнице, чтобы попасть к ней в салон. Напитки были отвратительны, в комнатах полно народу, но при виде хозяйки, взъерошенной, как попугай, которая стучала своей тростью с золотой рукояткой, словно это был молоток оценщика на аукционе, любое недовольство и злословие отступало… Все можно было простить, да, все».

Сальвадор Дали писал о ней более сдержанно: «У Миси Серт готовили самые основательные блюда Парижа. По четвергам в светло-серой благостной гостиной у Мари-Луизы Буске можно было попробовать другие блюда, литературно-светские. Я иногда встречал здесь Воллара и даже Поля Пуаре»[114].

Мари-Луиза Буске не удовлетворялась лишь салоном по четвергам, она устраивала приемы для самых известных и популярных людей. Она посылала приглашения, но никогда не знала точно, сколько людей придет вместе с официально приглашенными. Именно так Ирен Брин назначила встречу Хелене Рубинштейн у Мари-Лу Буске под предлогом того, что ее муж, Гаспаро дель Корсо, у которого была в Риме модная галерея Obelisco, хотел бы предложить ей проект. И вот Мадам, тяжело дыша, уже поднималась по темной лестнице в доме на площади Пале-Бурбон.

На четвертом этаже в маленьких прокуренных комнатах толпились люди. Мадам с трудом прокладывала себе дорогу, а за ней по пятам шел Патрик. Она узнала в толпе Одри Хепберн (не сразу вспомнив ее имя, конечно), которая часто бывала у Скиап и Стенли Маркуса, самого известного коммерсанта Далласа, который сам подошел к ней и представился. Жана Жене, чей незабываемый роман «Богоматерь цветов» был только что опубликован, зажали на софе две светские болтушки. Мари-Луиза поспешила навстречу Хелене:

– Дорогая Хелена, дорогая Хелена и ее «лавэр»! Идемьте, я вам представлю самого удивительного, восхитительного и самого важного человека…

«Лавэр», у которого были причины вполне личного свойства с восторгом приветствовать Жана Жене, вспоминает, что «восхитительным человеком» оказался Андре Мальро.

Вечер был очень светским, и люди, которые там появлялись, стремились быть замеченными. Буфет и напитки их не интересовали, к тому же все это было весьма среднего качества. Кто-то даже заметил, что не было даже виски; единственным предложенным напитком был коктейль из джина и апельсинового сока. Мари-Луиза Буске представила Патрика О’Хиггинса высокому бесстрастному человеку, чей облик ни в малейшей степени не позволял допустить мысли, что он художник. Это был Бернар Бюффе[115]. Патрик не узнал и Франсиса Пуленка, одного из столпов современной музыки, в тучном господине, похожем на банкира. Наконец, Мари-Луиза представила его американской писательнице Алисе Токлас, многолетней подруге Гертруды Стайн. Патрик рассказывал, что Алиса Токлас показалась ему неприветливой, у нее были усы, а рот напоминал пасть дракона. Он отчаянно пытался сказать ей какую-нибудь любезность, но тут, к счастью, появилась синьора Ирен Брин и повела его знакомиться со своим мужем.