Хэллгейт: семья

— Не очень, — Стэши нахмурилась. — Перебрали документы, но в них нет ничего нового. Такое ощущение, что мы упускаем какую-то мелочь, которая лежит на поверхности.

— Вполне возможно, — сухая тёплая рука накрыла её ладонь, чуть сжала, приободряя, и тут же отстранилась. — Подумайте ещё.

— Конечно.

Дэйв вернулся на кухню с пухлой папкой. Быстро перебрав бумаги, Стэши усмехнулась: все они были из местной клиники. Старые документы чередовались с новыми — некоторые подписывала уже Крис Бейкер, главный врач, сменивший Дэйва на посту после его ухода.

— Собрали с Крис всё, что выглядит подозрительно, — пояснил он, — за последние семь лет.

Улов был соблазнительным. Стэши поблагодарила за завтрак и за информацию, прижала папку к груди и направилась к выходу, когда голос Рэй догнал её и ударил в спину:

— Никогда не забывай, зачем всё это делаешь, девочка. Никогда.

Выезжая на дорогу, Стэши заметила, что город переменился. Раньше она ощущала себя в своей тарелке, когда оказывалась в сердце Хэллгейта — но теперь над всем, что окружало её, будто нависла угроза. В полупустых улочках, которые плавились под напором полуденной жары, ощущалось что-то зловещее. Стэши знала, что после обеда все предпочитают отсиживаться за закрытыми дверями, включив кондиционеры на полную мощность, но ей почему-то стало не по себе.

На стене старого дома, обшарпанного и явно нежилого, красовалась широкая алая надпись: «Дикинсону — смертная казнь!». Горожане не желали успокаиваться, и их можно было понять — особенно тех, чьи дочери погибли от его руки.

Стэши подозревала, что смертной казнью всё закончится в любом случае — но лучше уж в тюрьме, чем от разъярённых соседей. Ей доводилось лишь читать о том, как толпа, ведомая гневом и стремлением отомстить, голыми руками разрывает виновного на куски, но хватило и этого.

Врагу не пожелаешь подобной участи.

На углу она притормозила, размышляя, куда двинуться первым делом. Ближе к вечеру нужно было добраться до особняка покойной Дельфины, встретить Джин с вещами и помочь ей обосноваться в новом доме — в конце концов, если Афина и вправду провела там обряд очищения, никакого дерьма вылезти не должно.

О ведьмах Стэши знала немного, но бывшая Верховная была ей по душе. Молчаливая, рассудительная, Афина всегда держалась с достоинством, не гнушалась прийти на помощь, если видела, что человек в ней нуждается, и говорила лишь по существу. Такие люди ценились на вес золота.

Что до её замены…

Не то чтобы Юджина вызывала у Стэши доверие — но, с другой стороны, они были мало знакомы, чтобы делать выводы. Ни один журналист не мог позволить себе составлять портрет, не собрав достаточно информации.

Юджина держала небольшой магазинчик, в котором продавали продукты первой необходимости и свежие пироги — их она, вероятно, пекла сама. Едва ли это сочеталось теперь с обязанностями Верховной.

— Что вообще делает Верховная, — пробормотала Стэши, — красиво стоит в чёрном плаще перед алтарём?

Она ощутила лёгкий укол сожаления. Пироги были вкусные, особенно с лимоном, и не хотелось, чтобы они вдруг исчезли из ассортимента.

Засранец вдруг издал звук, совсем не похожий на привычный ровный рокот мотора, и она нахмурилась. Ещё не хватало! Теперь, когда Коннора нет…

Чёрт, Коннор.

На минимальной скорости, прижимаясь к тротуару, Стэши доехала до ближайшего кафе и уселась под зонтиком. Нужно было кое-что проверить — а потом, конечно, и добраться до автомастерской не мешало бы.

Больше всего на свете она хотела выбросить из головы ту ночь, когда на болотах появился Коннор. Его знали все владельцы машин и байков и, положив руку на Библию, подтвердили бы, что он и мухи не обидит. У тихого, покладистого Коннора были золотые руки, и нередко приходилось ждать почти неделю, когда он освободится.

Но тогда… Тогда он словно взбесился.

Ноги его почти не держали. На первый взгляд могло показаться, что он шёл сюда из самого центра города, но той ночью Стэши слышала шум мотора — значит, Коннора привезли и выбросили неподалёку. Сосуды в его налитых кровью глазах полопались. Коннор что-то бормотал, то и дело спотыкался, пару раз даже потерял равновесие и упал — но всё равно поднимался и брёл дальше.

Он знал её пять грёбаных лет, однако что-то в голове заставило его увидеть в Стэши врага. Закрывая глаза, она чувствовала его руки на горле, нехватку воздуха, вспоминала, как сучила ногами, пытаясь вывернуться.

Макс учил никогда не расставаться с пушкой, и этот урок пригодился.

— Хватит этого, ясно тебе, — прошептала она яростно, удостоверившись, что никто не смотрит. — Прекрати, мать твою. Он сдох.

Наконец перед ней поставили огромный стакан, до краёв полный холодного молочного коктейля, и Стэши выдохнула.

Ничего — ни-че-го — на этом свете не могло быть лучше ванильного молочного коктейля.

Чувствуя, как во рту разливается сладость ванили и сливок, она вытянула из рюкзака папку Дэйва. Стэши поняла вдруг, что вспомнила о Конноре не просто так — его имя точно упоминалось в каком-то документе.