Хемингуэй

Двадцатого июля Хемингуэй вернулся в Ки-Уэст, а 4 августа семейство — он, Полина, Бамби, Патрик и Вирджиния Пфейфер (Грегори оставили дома с няней, Адой Стерн) — двинулось в Европу: родители оттуда поедут в Африку на сафари, а дети с теткой вернутся домой. Три дня провели в Гаване и застали революцию: волнения на Кубе начались весной, а 1 августа антивоенная демонстрация была расстреляна войсками, что положило начало открытым антиправительственным выступлениям. 4-го началась всеобщая забастовка. В отеле было безопасно, но на улицах стреляли; Хемингуэй сказал, что его симпатии на стороне восставших: «Революция — катарсис, экстаз…» 7-го отплыли в Европу и уже на пароходе узнали, как развивались события: 11-го офицеры столичного гарнизона заставили Мачадо подать в отставку, 12-го диктатор бежал, было сформировано правительство во главе с временным президентом Сеспедесом, но к концу августа правительство оказалось перед лицом очередного взрыва под лозунгом «Куба для кубинцев», в воинских частях распространились слухи о массовых увольнениях из армии, и 4 сентября произошел военный переворот во главе с сержантом-мулатом Фульхенсио Батистой. Была образована Революционная хунта, к власти пришло правительство профессора Грау де Сан-Мартина. Батисту назначили начальником генштаба. Через несколько лет он станет правителем. «Революция — катарсис, экстаз, который можно продлить только ценой тирании…» Но пока ничто тирании не предвещало.

Прибыли в Испанию — там революция в тиранию не переросла, но страна, казалось, кренится вправо. На парламентских выборах в ноябре 1933-го победят правоцентристские силы, вскоре будет образована фашистская партия «Испанская фаланга», представители крайне правой партии СЭДА войдут в либеральное правительство Лерруса. Хемингуэй написал провидческую статью в «Эсквайр»: «Спектакль с управлением этой страной в настоящее время скорее комический, чем трагический, но трагедия очень близка». Корриде не мешали никакие политические пертурбации, но она разочаровала — Франклин был болен, другие матадоры не понравились. Встретились с Луисом Кинтанильей, выезжали в горы охотиться на кабанов.

26 октября перебрались в Париж — и там все разочаровало, и об этом тоже был написан очерк для «Эсквайра»: «Это был замечательный город, в котором хорошо жить, когда ты совсем молод и это необходимо для образования человека. Мы все были влюблены в него однажды, и мы лжем, если отрицаем это. Но он похож на любовницу, которая не стареет и у которой сейчас новые возлюбленные». Сказался экономический кризис: Монпарнас опустел, американцы вернулись домой. «Но вот что заставляет вас действительно чувствовать себя плохо, так это то, как абсолютно спокойно здесь все говорят о будущей войне. С этим смирились и принимают это как должное».

Кроме работ для «Эсквайра», Хемингуэй написал предисловие к автобиографии Джима Чартерса, содержателя бара в 1920-х, содержащее желчный отзыв о Стайн: салун Чартерса полезнее, чем салон Гертруды. Дурное настроение, возможно, отчасти было связано с тем, что Хедли в июле вышла замуж за журналиста и поэта Пола Скотта Маурера. Он был на 12 лет старше Хемингуэя, отец двоих детей — как только дети достигли совершеннолетия. Пол и Хедли поженились в Лондоне, где Маурер возглавлял иностранную информационную службу «Чикаго дейли ньюс». В 1934-м Мауреры уедут в Америку, Маурер получит должность главного редактора газеты, в годы войны станет иностранным редактором «Нью-Йорк пост». Брак вышел удачным, Бамби отчима любил. Хорошо, когда твоя жена, который желаешь счастья, по любви выходит за другого, но радоваться этому — свыше человеческих сил. В ноябре появились первые отзывы на «Победителя», тоже не способствовавшие поднятию настроения. Единственная хорошая новость — «Космополитен» был в восторге от рассказа «Один рейс» (One Trip Across) и предлагал за него 5500 долларов — таких гонораров Хемингуэй никогда еще не получал. «Один рейс» опубликовали в апреле 1934 года, в нем впервые появился сквозной персонаж Гарри Морган, рыбак и контрабандист.