Херувим. Том 2

«Что же мне вколола эта докторша?» – третья его мысль оказалась совсем ясной и тревожной. Он догадался, что докторша была не кем иным, как психиатром, и, значит, вколоть ему она могла какой-нибудь психотропный препарат, нейролептик типа аминазина или галоперидола. Он вспомнил, как час назад услышал кусок разговора из гостиной. Докторша спросила Николая, умеет ли он делать внутримышечные инъекции, и сказала, что оставляет четырнадцать ампул. Значит, Николай станет колоть его этой дрянью? А как же? Конечно, с удовольствием. С кайфом.

«Если от одного укола мне так хреново, что же будет от четырнадцати? Я отупею, стану инвалидом. Коля упорный придурок. Попробую сопротивляться – опять скрутит меня».

Раньше он относился к телохранителю отца с равнодушным пренебрежением, но теперь возненавидел. А заодно и Оксану. Они оба, домработница и телохранитель, стали свидетелями его жуткого, позорного срыва. Они обращались с ним как с сумасшедшим. Они все запомнили и расскажут родителям.

Ненависть придала ему сил.

Стас принялся энергично растирать и массировать себе сначала предплечия, потом плечи, шею. По мышцам побежали тонкие иголочки, руки задвигались живее. Он сел и принялся за свои ноги. Наконец ему удалось встать с постели и даже сделать несколько наклонов. Голова кружилась, противная ватная слабость никак не проходила. Но двигаться он мог. На цыпочках подошел к двери, выглянул. Было темно и тихо. Он выскользнул в коридор, бесшумно ступая по мягкому ковру, пересек гостиную. Из кухни отдельная дверь вела в пристройку. Там был коридор и две спальни для прислуги, каждая со своим душем и туалетом.

На кухне он застыл, прислушиваясь. Ему показалось, из комнаты Николая доносится ритмичный весьма характерный скрип. Шагнув в коридорчик, он явственно услышал сопение, сладкие стоны, мужской, а потом и женский.

– Сволочи! – пробормотал Стас, вернулся на кухню, плотно прикрыл за собой дверь в пристройку.

На кухонном столе он увидел коробку с ампулами и упаковку шприцов. Включил свет, вытащил листовку-вкладыш. Название лекарства ничего ему не говорило, но он внимательно прочитал английский текст и понял, что получил довольно мощную дозу сильнейшего нейролептика, который используют при шизофрении, ажиотированной депрессии, белой горячке и прочих психических заболеваниях, когда больной ведет себя буйно. Далее следовал внушительный список противопоказаний и побочных эффектов, и у Стаса полезли глаза на лоб.

– Вот суки, – тихо простонал он и открыл холодильник.

Он вспомнил, что всякие токсические вещества вымываются из организма молоком. В холодильнике стоял литровый картонный пакет, еще не вскрытый. Стас поискал стакан или чашку, не нашел, вскрыл пакет и стал пить прямо из него. Белые струйки текли по подбородку на грудь. Он не обращал внимания, жадно хлебал, влил в себя поллитра и отправился в душ. Его все еще слегка покачивало, голова кружилась. Иначе и быть не могло. Нейролептик с длинным названием резко понижал артериальное давление, вызывал кожные реакции, бил по почкам. У Стаса чесалось лицо. В зеркале при ярком свете он увидел себя, красного, отечного, с глазами-щелочками и распухшим носом. Поскользнулся на кафельном полу, чуть не упал, разозлился еще больше и следующие полчаса шпарил себя крутым кипятком, потом включал ледяную воду, опять кипяток, опять ледяную. Этому учил его отец еще в детстве и уверял, что если принимать контрастный душ каждый день, то жить будешь долго и никогда не заболеешь. Но раньше Стас ленился и жалел себя.

Процедура помогла. Он докрасна растерся полотенцем и вернулся в свою комнату другим человеком. На часах было без пятнадцати шесть утра. Спать ему совершенно не хотелось. Он не спеша оделся, достал небольшую спортивную сумку, сложил туда пару футболок, свою любимую темно-синюю рубашку из натурального шелка, еще одну, бежевую, льняную, а также легкие летние брюки, джинсы, две смены нижнего белья, еще всякие мелочи, напоследок побрызгался своей любимой туалетной водой «Гуччи» и бросил флакон в сумку.

В глубине бельевой полки лежал небольшой сверток. Там было пять тысяч долларов. После истории с блокировкой карточек он боялся оставаться без наличных. Четыре тысячи он спрятал в сумку, в специальный потайной карман, одну положил в замшевый «набрюшник», пристегнутый к брючному ремню.

Оглядев комнату, он заметил зарядное устройство от мобильника и взял с собой. Напоследок он соорудил на своей кровати конструкцию из подушек и запасного одеяла, накрыл легким вязаным пледом, отошел, поглядел. Получилось неплохо. Вполне можно подумать, что он лежит, свернувшись калачиком и накрывшись с головой. Глубоко вздохнул, вышел из комнаты, направился к выходу, ведущему в гараж. Там сначала открыл серый «Опель», на котором возвращался из аэропорта, и взял свой мобильный телефон. Затем открыл дверцу белого «Рено».