Херувим

Теперь он даже рад был пережитому стрессу и ужасу, который испытал на вилле, когда лежал, спеленатый шторой, и толстая дура-гречанка устроила ему допрос, обвинила его во вранье, вколола какую-то чудовищную, вреднейшую мерзость, а потом рассуждала о том, псих он или не совсем еще. Всего несколько часов назад у него не было никакой перспективы, кроме домашнего ареста и регулярных уколов, которые вскоре сделали бы из него придурка, инвалида и импотента. Вот он, итог усилий всемогущего папы-генерала.

– Нет уж, спасибо. Хватит, – тихо усмехнулся Стас, обращаясь к сияющему парусу яхты на горизонте, – не можете вы все ни хрена! Со своими проблемами я теперь буду разбираться сам. Я знаю, что делать.

* * *

Анжела не почувствовала, как ее вытащили из «жигуленка», перенесли в черный джип с затемненными стеклами и уложили на заднее сиденье. Это произошло за считаные минуты в ремонтной мастерской, всего в десяти километрах от Кольцевой дороги. Там работали два молчаливых автомеханика в промасленных спецовках.

– Ну я пошла, да? – осторожно спросила Милка, с тоской глядя на тонкую полоску света между железными створками ворот мастерской. – Давайте деньги, как договаривались, и я пошла.

Ей никто не ответил. Белобрысый шофер сосредоточенно прикуривал. Механики возились со скелетом какого-то автомобиля.

– Я все выполнила, блин, дай деньги, – растерянно повторила Милка.

На нее вдруг напала странная, одуряющая слабость. Ноги стали ватными. Белобрысый шофер задумчиво курил, глядя сквозь нее прозрачными светло-голубыми глазами, и вдруг легонько кивнул головой.

– Ну что, рассчитаемся и я побежала? – обрадовалась Милка, ожидая, что вот сейчас перед ней выложат обещанную сумму, она уйдет, поймает машину и прямо в Шереметьево-2. Все уже готово. В сумке загранпаспорт с шенгенской визой и билеты до Неаполя. Всю жизнь мечтала побывать в Неаполе.

Однако шофер кивнул вовсе не ей. Пока она говорила, один из автомехаников неслышно подошел к ней сзади и достал из кармана толстый капроновый шнур.

Крикнуть она не успела, после короткой агонии обмякла. Белобрысый водитель выплюнул окурок, достал из кармана пачку долларов, перетянутую резинкой, молча шлепнул ее на загаженный стол, вскочил в джип. Второй механик открыл ворота, машина проехала пару сотен метров по проселочной дороге и выехала на Можайское шоссе.

Механики заперлись в мастерской, расстелили на полу большой кусок полиэтилена, закатали в него мертвую Милку, отнесли в угол и накрыли сверху брезентом. Потом занялись «жигуленком». Поменяли номера, обшарили салон, нашли под сиденьем шприц, выбросили его, протерли тряпкой с чистящим раствором руль, дверные ручки. Перекрашивать не стали. Мало ли в Москве и Московской области голубых «четверок»?

Потом, глубокой ночью, в багажнике этой самой «четверочки» Милку привезли на ближайшее кладбище. С могильщиками договорились заранее, еще позавчера. Огромный сверток опустили в свежую яму, присыпали землей.

А на следующий день были похороны. Чей-то гроб под музыку духового оркестра и плач родственников торжественно опустился сверху, скрыв под собой тело Людмилы Борисовны Галушкиной 1975 года рождения на веки вечные.

Глава тридцать седьмая

Спать осталось меньше трех часов, и Сергей охотно согласился на предложение Натальи Марковны никуда не уезжать, отдохнуть у них. Она постелила ему в бывшей комнате Стаса. Как только он прикоснулся головой к подушке, тут же провалился в сон.

В восемь утра его разбудило настойчивое верещание мобильного. Не открывая глаз, он нащупал телефон на тумбочке и услышал бодрый голос Райского:

– Поздравляю, к Анжеле вам ехать не надо.

– Что случилось? – растерянно спросил Сергей, заставляя себя проснуться.

– Похитили ее, – полковник нервно хохотнул, – прямо из-под носа у моих наружников увезли. И главное, сукины дети, до сих пор уверены, что с их стороны никаких проколов не было. Черт, ну как работать с такими кретинами, а, майор? Нет, конечно, эти сволочи разыграли все гениально, не спорю. В дом никто чужой не входил. Ее домработница якобы вызвала такси и повезла ее в четыре утра в больницу, потому что у бедняжки разошлись швы. Но в клинике она не появлялась, врачу своему не звонила, и швы у нее разойтись не могли.

– Откуда вы знаете? – быстро спросил Сергей.

– Ну что вы задаете идиотские вопросы? – раздраженно рявкнул Райский. – Не проснулись еще? Так просыпайтесь!

– Нет, я понимаю, вы проверили клинику, и не только ту, в которой ее оперировали, но вообще все московские больницы. Я о другом. Откуда вы знаете, что у нее не могли разойтись швы?

– От верблюда! – заорал Райский так, что у Сергея зазвенело в ухе. – Я говорил с ее врачом!

– С Юлией Николаевной? – мягко уточнил Сергей.

– Вот в это не лезьте, – Райский перешел на зловещий шепот, – это, майор, не ваше дело.

Еще никогда полковник не был таким взвинченным. Сергей прижал телефон к уху плечом и начал одеваться. В трубке слышалось тяжелое сопение Райского.