Херувим

Все было по-прежнему, однако вдруг сильно застучало в висках. Сергей не сразу понял почему. За последние несколько минут в коридоре не появилось ни одного нового посетителя. Дама-пеликан, девушка с ожогом, лысый мужчина лет сорока с лохматым родимым пятном в пол-лица, женщина с повязкой на носу и черными кругами под глазами, парнишка лет двадцати с розовыми ямами на круглых щеках, следами подростковых фурункулов. Белесые прямые перышки волос. Простецкая добродушная физиономия. Широкий вздернутый нос, серые глаза, светлые, длинные, как у теленка, ресницы.

Сергей проходил мимо него раз пять, не меньше. Парнишка явно стеснялся сидеть в этом коридоре, голова его была низко опущена, на коленях лежал раскрытый пестрый журнал.

– Ну что же вы, заходите, – услышал Сергей голос медсестры.

– Да, сейчас, – ответил он, не отрывая глаз от круглого рябого лица.

«Короче, это, ща я кончу его, – прозвучал у Сергея в голове высокий надреснутый голос, – во имя Аллаха, короче… старший сержант Трацук Андрей Иванович…»

Спецназовцы обычно стригутся наголо. Длинные жидкие волосы сильно изменили облик бывшего старшего сержанта Андрея Трацука семьдесят восьмого года рождения. И вообще узнать его было трудно. Глаза его стали белыми, зрачки сузились до точек. Телячьи ресницы не хлопали, как раньше. Он глядел прямо на Сергея не моргая. Журнал у него на коленях все еще лежал, но был закрыт. Правая рука пряталась между страницами. На секунду Сергею показалось, что бывший старший сержант тоже узнал его, несмотря на пластическую операцию.

Всего лишь семь месяцев назад, в ноябре, у горного села Ассалах, майор Логинов тащил его на себе под шквальным огнем духов. Когда их окружили, старший сержант Трацук по прозвищу Чуня потерял сознание. Майор Сергей Логинов оказался рядом и решил, что сержанта задело. Он поволок его на плечах, уже в никуда, поскольку все было кончено. Он задыхался от усталости и вони. Чуня впервые в жизни попал в окружение, под шквальный огонь. Его не задело, он был целехонек, но хлопнулся в обморок, а когда очнулся на плечах у майора, описался и наложил в штаны.

В плену он почти сразу согласился перейти к Исмаилову, принять мусульманство и стать Хасаном. Сергею даже почудился некий тайный дьявольский смысл в том, что именно Чуню прислали убивать доктора Тихорецкую.

Бывший старший сержант Трацук смотрел на бывшего майора Логинова совершенно пустыми безумными глазами.

«Значит, они все-таки нашли смертника», – спокойно подумал Сергей.

* * *

– Здравствуйте, Мишенька, как хорошо, что вы приехали. – Генеральша поцеловала Райского в щеку и грустно заметила: – Вы небритый и похудели.

– Как Владимир Марленович? – спросил полковник, снимая ботинки.

– Спит. Пойдемте, я пока кофе вам сварю.

– Да, спасибо. Но у меня очень мало времени. – Райский прошел за ней в кухню, сел и сразу закурил. – Наталья Марковна, это правда? – спросил он тихо.

– Что, Миша? – Она стояла к нему спиной, сыпала молотый кофе в турку и не обернулась.

– Диагноз совершенно точный? Или…

– Или, Мишенька, или. – Она поставила турку на огонь, помешала кофе ложечкой.

– То есть серьезного обследования пока не было?

– И вряд ли будет, – генеральша улыбнулась, – знаете, Миша, я вызвала к нему онколога, еще там, на Корфу. Добрый грек сказал, что ему остался всего лишь месяц. Володя не хочет тратить эти тридцать дней на медицинские процедуры. И все. Давайте мы с вами сменим тему. Знаете, ваша идея с двойником чуть не свела меня с ума.

– Да, простите, следовало предупредить вас заранее, – ошарашенно произнес Райский.

Он все никак не мог переварить услышанное. Он понял только одно: генералу действительно остался месяц и надежды нет. Потому что если бы имелась хоть малейшая надежда, его бывший шеф стал бы лечиться.

– Стас знает о двойнике? – спросил он, глухо откашлявшись.

– Нет, – Наталья Марковна повернулась, и полковник увидел, что она улыбается, – вы, Миша, великий конспиратор. Володя всегда говорил, что вы помешаны на секретности. А почему вы спросили, знает ли Стас? Разве это сейчас важно? Он ведь остался на Корфу.

– Он сбежал с виллы, – вздохнул Райский, – мне звонил ваш Николай. Сказал, что боится сообщать вам такое по телефону, и попросил, чтобы это сделал я.

– Так я и думал, – прозвучал в дверях хриплый слабый голос.

Оба вздрогнули. Генерал стоял в проеме, прислонившись к косяку. Бархатный халат висел на нем как на вешалке. Райский даже не сразу узнал его. Он не представлял, что человек может так сильно измениться всего за две недели.

Владимир Марленович вошел, неслышно ступая. На ногах у него были толстые шерстяные носки вместо тапочек. Он медленно, осторожно опустился в кресло-качалку у окна. Райский загасил сигарету.

– Да ладно тебе, кури, – махнул рукой генерал, – теперь уж все равно. Налей-ка мне тоже кофейку, Наташа. Очень вкусно пахнет. Значит, засранец мой сбежал из-под чуткого надзора Николая? А я думаю, что это они с Оксаной все крутят? То он спит, то на пляже, то в душе. И телефон его мобильный выключен. Давно это случилось?