Херувимский странник

С Марией ли сравнюсь? Но выше, может быть,
Ее и всех святых дано мне воспарить.

287. КРАСОТА

Что красота нам? – свет: чем менее его,
Тем непригляднее душа и естество.

288. БЕЗМЯТЕЖНАЯ КРАСОТА

У полевых цветов нам надобно спросить,
Как Богу красотой возможно угодить[19].

289. НЕ ЗАДАВАЙ ВОПРОСОВ

Не спрашивай у роз: зачем? – они цветут,
Не мысля о себе, и похвалы не ждут.

290. ПРЕДОСТАВЬ ВСЕ ТВОРЦУ

Кто напитал нарцисс, кто лилию вскормил?
Лишь ты, мой брат, один собою занят был.

291. ПРАВЕДНИК

Что пальме праведник подобен, не дивлюсь,
Но как он входит в дом, понять напрасно тщусь.

292. ВЕЧНОЕ БЛАЖЕНСТВО

Блаженство не трофей, что ты добыл в сраженье.
Но что же? – Лилии божественной цветенье.

293. КТО БОЖЕСТВЕН?

Кого не трогает любовь и боль не жжет,
К слиянию с Творцом воистину придет.

294. БОГ НЕ ИМЕЕТ ВОЛИ

Да явит волю нам Свою Господь, – взываем:
Но может ли быть Бог желанием терзаем?[20]

295. СПЕРВА ИМЕЙ В СЕБЕ

Брат, если рай сперва в себе не обретешь,
Вовеки до него, поверь мне, не дойдешь.

296. КТО БЛИЖАЙШИЙ ДРУГ ГОСПОДА?

У трона Божия кто выше стал, кто ниже?
Дитя и дева, брат, Создателю всех ближе.

297. НЕ НАГ И ВСЕ ЖЕ НЕ ОДЕТ

Нагим не внидешь в рай, но неодетым будь:
Ничто же чуждое да не прикроет суть.

298. ЦАРСТВИЕ БОЖИЕ ВНУТРИ НАС

Куда несешься ты? – ведь рай в тебе, поверь,
И нужды нет искать вокруг другую дверь.

299. ВНИМАЙ МОЛЧАНИЕМ

Мой друг, слова звучат не на устах, а в нас:
Умей молчать их, чтоб услышать в должный час.

300. ПЕЙ ИЗ СВОЕГО СОБСТВЕННОГО КОЛОДЦА

Безумен человек, из грязной лужи пьющий,
В фонтан же в собственном дому плюющий.

301. ГОСПОДНИ ДЕТИ

Коль чада Божии хотят сидеть на месте,
Их погоняет Бог и Дух Господен вместе.

302. СТОЯТЬ значит ИДТИ НАЗАД

Кто, встав на Божий путь, вперед идти ленится,
Тот задом наперед в могилу возвратится.

Послесловие

Литературная генеалогия «Херувимского странника» не вызывает споров. Немецкие исследователи указывают на изданную в 1628 году неким Даниэлем Зюдерманом книгу под названием «Искусно изукрашенные картины и высокое учение о Благословенной Любящей Душе, сиречь Христианской Церкви, и ее супруге Иисусе Христе». Книга состояла из аллегорических гравюр и стихотворных подписей к ним. Латинские эпиграммы мистического содержания писал также Иоганн Чех, друг Абрахама Франкенберга. Наконец, ближайшим и очевидным предшественником – более того, образцом для «Херувимского странника», – послужила «Sexcenta Monodistica Sapientum», – собрание мистических эпиграмм Даниэля Тзепко, написанных тем же александрийским стихом. Сравнение обеих книг обнаруживает неединичные случаи почти буквального совпадения текста, а точнее – случаи прямого заимствования, что, впрочем, было вполне в духе времени и вряд ли может послужить упреком Шеффлеру. Более того, полагают даже, что Франкенберг специально передал книгу Тзепко Шеффлеру, дабы побудить последнего к написанию подобной. Все, правда, сходятся на том, что «Херувимский странник» явил собой несравненные примеры поэтической и мистической дерзости.