Хьервард

Но вдруг безмолвная черная тень накрыла гудящие вихри, заставила их вжаться в землю, затем и вовсе исчезнуть. Из радужного сияния, что вспыхнуло в небе, смотрел огромный, немигающий глаз. Похожие на стальные кнуты ресницы били на лиги вокруг, срывая повсюду зубцы и крыши, ломая хребты коням и беспомощно голосившим всадникам. Земля дала широкую трещину, и зеркальный двойник светлого бога глянул оттуда наружу. Только вместо ресниц у него были горы. Арсаг еще смог увидеть, как они медленно двинулись, чтобы сомкнуться друг с другом.

* * *

Сарта не помнила, сколько дней прошло с той поры, как исчез ее спутник. И почему она до сих пор жива — тоже не знала. Пиво в дорожной фляге осталось почти нетронутым, но пить не хотелось. Где-то у края «песчаной чаши» пасся на скудных моховых пастбищах конь, его знакомое громкое фырканье часто напоминало Сарте о необходимости продолжить путь. Тщетно — проклятое место будто притягивало ее.

Несколько раз она слышала странную песню гадателя, его тихий, рыдающий смех, но не испытывала ни ненависти, ни страха. Сквозь песчаную круговерть мелькали порой очертания застывших в камне фигур, оставлявляя ее равнодушной. На испепеляющий взор, что молнией пал на землю, и на разверзшуюся совсем рядом твердь она уже не обратила внимания.

Прикосновение Мирида было сильным и ласковым, зовущим к жизни. Шрам от удара кинжалом скрывала куртка, но, судя по всему, рана с непостижимою быстротой затянулась, как и рубцы на лице. Сарта никогда не бывала в Алом Чертоге и даже не слышала прежде о нем, но вдруг ощутила в глазах мужчины всю дикую, необузданную мощь этой частицы былого мира. Ту самую, что неподвластна даже судьбе.

— Ты знаешь, что делать, — Мирид положил руку ей на плечо.

И в этот миг Сарта действительно знала.

Битва богов продолжалась не дольше, чем вспышка молнии. Но за это ничтожное время Мириду и Сарте пришлось пережить десятки и сотни жизней, умереть тысячами смертей. Два могучих начала — светлый и темный бог, обрушились на разделявшую их преграду. Воздвигнутый Миридом барьер обладал теми же свойствами, что и внешние стены Чертога. Он же служил исполинским щитом. Оружием была Сарта, хотя Мириду меньше всего хотелось использовать девушку в роли проводника своей силы, вместо волшебного амулета, бесполезного в этой схватке. Но только решимость и врожденный дар чародейки позволили действовать на пределе возможного, встать вровень с богами и в конце концов отбросить их за край пространства, времени и сознания, туда, где черная пустота пожирает саму себя.

Склонившись над телом девушки, Мирид невольно подумал, сумел бы он пожертвовать ею, не видя иного способа избежать поражения? Вопрос, по счастью, был праздным: Сарта хотя еще не пришла в себя, но дышала ровно и глубоко.

* * *

— Ты смог бы теперь предсказать их судьбу? — спросил вдруг гадателя невидимый собеседник.

Впрочем, невидимостью его наделила слепая молва. Присмотревшись, нетрудно было заметить высокий столб из мельчайших золотистых песчинок, подхваченных вихрем. Такие же песчаные смерчи, только гораздо более сильные, в числе других штурмовали хутор Арсага.

Подобные существа называли себя вирлами. По крайней мере это звучало бы так, пользуйся они голосом. Однако их речь была совершенно иной, чем у созданий из плоти и крови. Гадатель-эльф был единственным, кто умел общаться с вирлами на их языке.

— Не знаю, — просто ответил забытый судьбою пророк, — и вряд-ли узнаю когда-нибудь.

Снова в искристом, будто пронизанном золотыми нитями воздухе повисло молчание, отнюдь не казавшееся неловким. Само это место не располагало к излишнему многословию, спешке и суете. Слишком древним оно было уже тогда, когда заступники Равновесия — боги Ракот и Хедин, — впервые смогли заключить судьбу целого мира в чью-то хрупкую оболочку.

Ничто не вечно под небом. Все исчезает, подобно клочьям тумана над мрачной пропастью бездны. Умрет человек, налетит на железо в бою или в пьяной драке гоблин, устанет дракон, постигая за облаками вселенскую мудрость. Даже изначально бессмертный однажды позволит себе уйти, присытившись вечными радостями. Но у Хранителей Судеб, чье бремя для остальных — великая тайна, и в жизни, и в смерти иной удел.

Их гибелью, странной и страшной, завершают свой замкнутый круг эпохи. Это символ, знак новой земле подыматься над океанами, знак новым богам вставать над землей. Всякому обновлению уготованы свои рамки времени и давно предначертанные пути. И это спасает мир от чего-то действительно нового, вполне способного оказаться ошибкой. Таков порядок, которому многие тысячи лет, и трудно даже представить, что будет, если он рухнет.

«Песчаная чаша», где беседуют прежний и будущий Хранители Судеб, когда-то была лесною поляной, пещерой, покрытым ракушками океанским дном. И каждая ушедшая эпоха оставила в ней свой таинственный след, — фигуру из камня, неподвластную времени и капризам стихий.