[Хичи 1-2] Врата. За синим горизонтом событий

Это был меньший набор радужных оттенков вдоль правого края панели, от красного до фиолетового. Фиолетовые линии находились в самом низу, и цвета переходили друг в друга постепенно. Только изредка видны были линии ярких цветов или черные. Все это очень точно походило на то, что астрономы называют Фраунгоферовы линии.

Единственный способ определить, из чего состоит планета или звезда, — поглядеть в спектроскоп. Но здесь было не так. Фраунгоферовы линии показывают, какие элементы имеются в источнике излучения или в том, что находится между источником излучения и вами. Эти же показывали бог знает что. Бог и, может быть, Дэйн Мечников.

Он улыбался и был поразительно разговорчив.

— Вот эта полоса из трех синих линий, — сказал он. — Видишь? Похоже, они указывают на опасность полета. По крайней мере компьютер рассчитал, что если есть шесть и больше таких линий, корабль никогда не возвращается.

Теперь он полностью овладел моим вниманием.

— Боже! — проговорил я, думая о том, как много хороших людей погибли, потому что не знали этого. — Почему об этом не говорят на курсах?

— Броудхед, не будь тупицей, — спокойно, будто о чем-то будничном, сказал он. — Это все совершенно новые данные. И по большей части предположительные. Далее. Координация между опасностью и количеством линий не очень четкая. Если ты думаешь, что появление новой линии означает новую степень опасности, ты ошибаешься. Можно подумать, что пять линий означают тяжелые потери, а если таких линий совсем нет, то нет и потерь. Но это неверно. Наименее опасными кажутся спектры с одной и двумя линиями. Три тоже неплохо, но тут отмечены потери. При отсутствии линий почти столько же потерь, как при трех.

На какое-то время я даже подумал, что ученые Корпорации заслужили свою оплату.

— Тогда почему бы не отправлять корабли только туда, где линии свидетельствуют о безопасности?

— Мы, в сущности, не уверены, что они безопаснее, — терпеливо ответил Мечников. Тон его звучал гораздо безапелляционнее, чем слова. — К тому же в бронированном корабле легче справиться с опасностями, чем в легком. И вообще, прекрати задавать глупые вопросы, Броудхед.

— Прости. — Мне было неудобно сидеть за ним и, скорчившись, смотреть через его плечо. Было так тесно, что когда он повернулся, его бачки мазнули меня по лицу. Но мне не хотелось менять позицию.

— А теперь взгляни на желтые. — Мечников указал на пять ярких полос. — Эти линии как будто коррелируют с успешностью полета. Бог знает, что они обозначают — это ведь обозначения хичи, — но в терминах финансового вознаграждения экипажей существует очень неплохая корреляция между количеством желтых линий и денежным вознаграждением экипажа.

— Ух ты!

Мечников продолжал, как будто ничего не слышал:

— Естественно, хичи рассчитывали свои приборы не для того, чтобы измерять твои или мои доходы. Приборы показывают что-то еще, но кто знает что? Возможно, плотность населения в данной конкретной области или степень технологического развития. Может, это путеводитель туриста, и говорится в нем только, что в этом местечке есть четырехзвездочный ресторан. Но вот что очевидно. Пять желтых полос соответствуют размеру вознаграждения, в пятьдесят раз большему — в среднем, чем две линии, и в десять раз большему, чем при остальных показателях.

Он снова повернулся, так что его лицо оказалось всего в десяти сантиметрах от моего. Глаза его смотрели прямо в мои.

— Хочешь посмотреть другие наборы? — спросил он тоном, который требовал, чтобы я ответил нет. Я так и поступил. — Хорошо, — удовлетворенно проговорил Мечников и замолк.

Я встал и попятился, чтобы освободить немного места.

— Один вопрос, Дэйн. У тебя, очевидно, есть причина рассказывать мне это, прежде чем оно станет общеизвестно. Интересно, какая?

— Ты прав, — немного подумав, ответил он. — Я хочу, как-ее-имя? Взять ее в экипаж, если полечу на трехместом или пятиместном.

— Клара Мойнлин.

— Все равно. Она хорошо держится, не занимает много места, знает… она лучше знает, как вести себя с людьми, чем я. У меня иногда бывают трудности в межличностных отношениях, — объяснил Мечников. — Конечно, когда полечу в трех- или пятиместном. Если же будет подходящий одноместный, я возьму его. Но если не найдется ни одного одноместного с хорошими показателями, я хочу лететь с тем, кто умеет себя вести, не вцепится мне в волосы, умеет управлять кораблем и все такое. Ты тоже можешь лететь, если хочешь.

Когда я вернулся в свою комнату, Шики оказался там чуть ли не раньше, чем я начал распаковываться. Он был мне рад.

— Жаль, что ваш полет оказался бесплодным. — У него был бесконечный запас мягкости и доброты. — Жаль вашего друга Кахане. — После этих слов он принес мне чай и, как и в первый раз, сел на мой шкаф.

Катастрофический полет почти ушел из моего сознания, которое было полно сладкими мыслями о последствиях разговора с Мечниковым. Я не мог не говорить об этом, и пересказал Шики все, что сообщил мне Дэйн.

Он слушал, как ребенок слушает волшебную сказку, при этом его черные глаза сверкали.