Хидэёси. Строитель современной Японии

Тем не менее развлечения могли служить и политическим целям. Каждое посещение великих храмов Киото давало возможность напомнить всем японцам, чем они обязаны тайко: если когда-то он безжалостно преследовал монахов, производивших оружие и торговавших им, то ныне он отстраивал — например, Дайгодзи, знаменитый храм, основанный в начале X в., с давних времен связанный с императорской фамилией и почти обращенный в пепел во время ужасных войн эры Онин (1467), вновь достиг процветания благодаря ему. В этом храме находится и последний сохранившийся портрет Хидэёси — ширма, изображающая визит, который тайко нанес сюда весной 1598 года. На ней нарисрвана чайная палатка, устанавливаемая полководцами среди цветущих вишен — символа недолговечности, которая суждена людям, в том числе и самураю. Стареющий Хидэёси, только что покинувший паланкин, идет мелким шагом под зонтиком. Его кресло несет девушка, а за ним по пятам следуют Ёдо-гими, мать Хидэёри, и затем с подкупающим достоинством — Нэнэ, узнаваемая по покрывалам монахини, которые она ныне надела, демонстрируя отказ от мирских страстей. В этом портрете, одном из самых трогательных из сохранившихся, читается все: благополучие и нежность наконец осуществившейся личности, но в то же время беспокойство тревожной души, настоящее предчувствие недоброго.

Через несколько недель Хидэёси постигла мучительная болезнь, расстройство, вскоре обнаружившее свою природу: дизентерия. Изо дня в день он наблюдал за отчаянными и тщетными усилиями врачей и фармацевтов.

В его мозгу несомненно проносились картины регентства и прежде всего регентства юного Самбоси, внука Нобунага, которого он сам отстранил от власти. Что станется с его сыном? Что может сделать пятилетний ребенок? Дадут ли боги еще пожить отцу — достаточно долго, чтобы дождаться, пока Хидэёри достигнет по крайней мере возраста ношения оружия, пусть в качестве пажа?

Нэнэ трепетала и молилась; она взывала к добрым буддийским божествам и к богам Японии — в июне она организовала торжественный танец в форме молитвы, тот сакральный танец (кагура), ритуал которого сохранил двор. Император велел постоянно читать проповеди во всех храмах Японии. Но болезнь прогрессировала, придавая больному устрашающую худобу, и люди даже удивлялись, что столь тщедушный от природы человек вопреки всему еще жив.

Надо было действовать. Хидэёси собрал много золота, серебра, всевозможных подарков и отправил их императору и его главным вассалам. Пятеро крупнейших даймё Хонсю — их называли пятью старейшинами, тайро — собрались в жилище одного из них, верного Маэда Тосииэ, у подножия замка Фусими. 15 июля они засвидетельствовали верность юному Хидэёри, сформировав при нем регентский совет. Мори Тэрумото даже дал письменное обязательство:

Я буду служить Хидэёри без небрежения, как я служил тайко.

Я ни в чем не нарушу законов и приказов, изданных Хидэёси.

Заботясь об общем благе, я отрекусь от личных раздоров и не стану действовать, исходя из своих частных интересов.

Я не стану примыкать к кликам. Даже если в… раздоры… будут вовлечены мои родичи… Я буду разрешать их без всякой пристрастности, сообразно закону.

Хидэёси счел это добрым знаком и 5 августа обнародовал следующий указ:

Из пяти администраторов (бугё) Мазда Гэнъи и Накацука Масаиэ составят первую стражу. Один из оставшихся троих будет выступать как представитель [Хидэёри] в замке Фусими. Токугава Иэясу будет генеральным представителем [Хидэёри].

Двое администраторов будут выступать в качестве представителей [Хидэёри] в замке Осака.

Когда Хидэёри поселится в замке Осака [который оставался наилучшим со стратегической точки зрения], все полководцы, их жены и дети тоже должны будут приехать туда.

Следует обращение к «пяти старейшинам» — Токугава Иэясу, Маэда Тосииэ, Уэсуги Кагэкацу, Мори Тэрумото и Укита Хидэиэ: