Хидэёси. Строитель современной Японии

По золотому правилу Срединной империи вокруг Китая не могло быть дружественных, соседних или союзных стран, а лишь мелкие царства-данники, официально или фактически находящиеся в вассальной зависимости. Японцы, вполне признавая все блага, которым они были обязаны своему великому образцу, всегда более или менее категорично не принимали этой системы, что не создавало постоянного беспокойства для китайского правительства. Императоры династии Сун (960-1279), удалившиеся во внутренние области Китая, где хозяйство процветало, не удивлялись этому сверх меры. Зато монголы, основатели династии Юань (1279–1368), не знали иного языка, кроме языка оружия; они были единственными властителями Китая, попытавшимися вторгнуться на Японский архипелаг, но потерпели неудачу, о которой известно. Когда к власти вернулась национальная династия — Мин, события приняли иной оборот и во многом объясняют отношение Хидэёси, порой грубое и переменчивое, к тем, кто приходил извне.

Когда Хуньу[3] — основатель династии Мин — пришел к власти в конце XIV в., отобрав у монголов Китай пядь за пядью от приморских провинций до Юга, о Японии и ее жителях он знал только по пиратам, которые при помощи пособников всех национальностей разбойничали на море и постоянно разоряли юго-восточное побережье империи. Это было скверным началом. Потом, в 1380 г., к нему явилось японское посольство, представляющее так называемый «южный» императорский род: это как раз был период «раскола» Японии между двумя императорами, известный в истории под названием эпохи «Северной и Южной династий». Посольство возглавляли два почтенных монаха, Мэйго и Ходзё, вручивших свои верительные грамоты, из-за которых как раз и случился скандал: сёгун Асикага, подписавший грамоты от имени «южного» императора, написал не смиренную записку от страны-данника, какой ждал от него китайский закон, а изящное послание, адресованное тому, кого он считал равным себе в китайской иерархии, — первому министру правительства Китая.

Хунъу был этим так возмущен, что взял на себя труд сам найти хлесткие слова выговора, чтобы адресовать их наглым японцам:

Глупые восточные варвары! Ваш царь и ваши придворные не умеют себя вести; вы посеяли замешательство среди всех своих соседей. Некогда вы учинили беспричинный раздор, а в этом году ваши люди отрицают истину и утверждают то, что ложно. Отнесясь к их словам с недоверием, мы расспросили их и обнаружили: вы желаете выяснить, кто из нас двоих сильнее… Не должно ли это с неизбежностью привести вас к катастрофе?

(Wang Yi-t’ung.

P. 17.)

Конечно, японцы могли бы проявить больше осмотрительности, и, может быть, они не столь невиновны, как кажется. Четырьмя годами раньше, в 1376 г., первая, менее официальная делегация уже вызвала ярость у Хунъу, который вознегодовал:

От Японии нас отделяет только открытое море. Нужно пять дней и столько же ночей, чтобы пересечь его при попутном ветре. Вы поступили бы намного лучше, если бы почитали волю Неба… чтобы избежать катастрофы, какой стало бы для вас китайское вторжение

(Wang Yi-t’ung.

P. 16–17).

Но, сколько бы ни бахвалился суверен, все зависело от моря — эту истину островитяне не забывали никогда, и эта она вдохновит в 1382 г. человека, личность которого так и не была установлена, написать письмо, каких ни один китайский император не получал до появления «западных» варваров: