Хидэёси. Строитель современной Японии

Эта японская делегация, напоминавшая небольшую армию, привезла с собой товары в количествах, тоже совершенно удивительных: в целом более миллиона катти (около 500 тонн) серы, медной руды, редкой древесины, как сандал, которые все вместе стоили целое состояние. Но китайцы не испытывали нехватки в этих товарах, которыми обладали сами либо предпочитали их заказывать, когда считали нужным. Поэтому взамен на эту поразительную «дань» они предложили заплатить за каждый подарок сумму, рассчитанную на основе цен, которые существовали лет двадцать назад, в 1432 г., когда император Сюаньдэ восстановил отношения с Японией. Японские посланники выразили протесты, которые можно себе представить, устроили при дворе большой шум и даже высказывали угрозы, чтобы император не настаивал на «покупке» товаров за цену, ставшую смехотворной; это ничего не дало, хоть инцидент едва не обернулся побоищем, и японская делегация была вынуждена отбыть, утратив все надежды и, может быть, даже всякую возможность возместить свои расходы.

Природа дани, выплачиваемой японцами, почти не менялась с течением лет. В ее состав всегда и почти в одинаковом количестве входили лошади, веера, расписные ширмы, чернильные камни, заплавленные в стекло украшения, агаты, а также целая масса оружия, мечей, копий и доспехов, которые китайцы очень ценили. Наряду с этими «подарками» как таковыми японцы привозили также товары, которые в соответствии с законом о дани оплачивались или обменивались на другие, считавшиеся равноценными, — в этом состояло все отличие от посольства 1453 г., решившего, что его одурачили, тогда как на самом деле оно дезорганизовало рынок, переполнив его. Таким образом, о выходе за узкие рамки дани можно было договориться — само китайское правительство разрешало продавать на внутреннем рынке товары, поставленные в слишком большом количестве, чтобы двор мог оставить их себе, или признанные недостаточно качественными.

К сырью, полностью входившему в эту категорию «выплачиваемой дани», японцы добавляли и продукцию своих ремесленников, зная, что китайцы ее ценят: драгоценные изделия из золоченой бронзы, лаковые изделия и прежде всего письменные приборы, искусно украшенные крупинками золота и серебра — изделия, техника производства которых на материке была почти утрачена, тисненую оленью кожу, курильницы для благовоний, инкрустированные золотом и перламутром. Каждый член японского посольства — которому при китайском дворе всегда делали подарок сообразно его рангу — мог также получить от своего руководства разрешение продать подобные изделия бесчисленным чиновникам и придворным, населявшим Запретный город, и оставить деньги себе: какие прибыли это сулило! Каждый вкладывал в это собственные средства, так что в 1511 г. глава японской делегации и его заместитель привезли по 100 клинков мечей, как и координатор миссии (со бугё); их помощники приготовили по 50 и 30 клинков, монахи сбыли по 10 клинков, а к капитанам кораблей руководство благоволило больше — каждому из них разрешалось вывезти по 20 клинков, тогда как переводчики имели право только на три. Эта коммерция несомненно шла хорошо, коль скоро в 1549 г. она началась вновь, но на сей раз торговали веерами: чиновники китайского двора вооружились на несколько поколений вперед, надо было им продавать что-то другое!

Китайские подарки, преподносимые в обмен на дань, традиционно включали в себя серебряные и медные монеты, а также штуки ткани. Но при случае двор умел продемонстрировать щедрость. Так, в 1406 г. Цензо-рат велел от имени китайского императора, чтобы гора Асо, крупнейший вулкан на Кюсю, была названа «Горой Долгой жизни, Мира и Национального примирения»; за это Сын Неба жаловал японцам 1000 лянов серебра, 200 рулонов ткани, сотканной из золотых нитей, много рулонов шелка, 60 костюмов из шитой парчи, 3 серебряных капельницы и 4 таза, атласные занавеси, покрывала, керамические подушки и, чтобы все доставить, два судна дальнего плавания — то, в чем японская технология отставала больше всего.

Иногда японцы особо просили каких-то подарков или покупали китайские изделия, например, фарфоровые, от которых они были без ума. Миссия 1511 г. даже приобрела загадочный «белый порошок», который вполне мог быть каолином.

Когда Ёсимаса собрался в 1456 г. отправить новое посольство, второе в его правление, он предпочел просить о посредничестве корейского царя, опасаясь, что японцы оставили по себе в Пекине очень плохую память! Но ситуация изменилась, и теперь уже не было речи о многочисленной и надоедливой делегации. Саму сёгунскую власть терзала бедность, во многом оправдывающая выплату дани ради получения дохода. И положение японских инвесторов было, похоже, не лучше: флотилия достигла Китая только в 1469 году. Она состояла всего из трех кораблей: сёгунского («Идзумимару») и двух других, снаряженных могущественными семействами, Оути (которые владели «Тэрамару») и Хосокава (собственников «Миямару»).