Хиллсайдский душитель. История Кеннета Бьянки

Социально-экономический статус женщин, влюбляющихся в серийных насильников и убийц, может быть различным. Алисия, школьная учительница, не желая замечать подлинную суть преступника, с которым дружила, приводила аргумент:

— Я бы тоже не хотела копаться во всех подробностях своего прошлого.

Себя она описала как типичную представительницу среднего класса: за сорок, муж и дети. Алисия написала убийце, так как на нее произвело впечатление, что он честно и без всяких сожалений сознался в содеянном. И это несмотря на то что за предыдущие 25 лет он всякий раз после досрочного освобождения совершал новые акты насилия против женщин. И не отрицал, что опять возьмется за старое, если окажется на свободе.

Порой отрицание действительности теми женщинами, которые переписываются с осужденными серийными убийцами, шокирует. Одна из них писала, что при мысли о преступлениях, за которые посадили ее корреспондента, «меня будто вышвыривают из уютного славного гнездышка, которое я свила в мечтах для нас с тобой».

Другая, Эми, упорно не замечала истинной сущности человека, с которым переписывалась: «Я не могу вообразить, чтобы ты такое совершил [изнасилования и убийства]. Это совсем не похоже на человека, которого я успела узнать».

А Линда наговаривала на себя, преуменьшая ужасы содеянного своим приятелем-заключенным: «Я совершала такие вещи, в которых никогда не смогу признаться ни тебе, ни другим. Да и кому какое дело. Мне страшно повезло, что мы познакомились и у нас нашлось так много общего».

Конни зашла чуть дальше. Переписываясь с серийным насильником, который в случае освобождения обещал убивать следующих жертв, чтобы не возвращаться в тюрьму, она ответила: «Судя по тому, что ты рассказывал о своих подругах, у тебя одна проблема: мечтая о понимании и любви, ты выбираешь не тех женщин».

Еще одна женщина, рассуждая о человеке, которого она знала только по письмам из тюрьмы, пришла к такому выводу: «Ты по-прежнему видишься мне маленьким мальчиком (дело совсем не в незрелости — ты просто большой ребенок, одинокий и потерянный). И я молюсь, чтобы ты отыскал в себе этого ребенка — и увидел совершенно особенного мужчину».

Эми — той, что не позволяла истинной сущности серийного убийцы заслонить светлый образ, созданный ее воображением, — пришлось очнуться от своих грез после многомесячной переписки с двумя серийными убийцами. Одному из них предстояло слушание об условно-досрочном освобождении, и Эми сообщила второму, у которого не было шансов когда-либо выйти на волю, что выйдет замуж за первого, если его выпустят из тюрьмы. Впрочем, еще до того как стало известно, что слушание по УДО — лишь формальность и отказ предопределен заранее, Эми пересмотрела свои взгляды. Ей, матери-одиночке, пришлось после тяжелого развода самой пробиваться в жизни. Она начала с низкооплачиваемых должностей, повышая квалификацию в различных фирмах, пока в конце концов не заняла руководящую позицию — и как раз тогда было назначено слушание. Эми сообразила, что испортит себе жизнь, если станет женой убийцы. Ее либо уволят, либо начнут коситься на нее с подозрением. К тому же ее будущий «жених» рассчитывал на половые отношения, тогда как она была не готова к сексу с ним.

В конце концов Эми еще раз написала обоим. Она порвала отношения с тем, который мог выйти из тюрьмы, а другому сообщила, что он и есть ее истинная любовь. У нее годами не было секса, и она вполне может прожить без него. Зато она сохранит верность маньяку, который до конца дней останется за решеткой.

Нехватка самоуважения у женщин, входящих в «окружение» серийных убийц, просто поражает. Одна из этих несчастных признавалась: «Мне пришлось жить вместе с матерью, которая с садистским удовольствием ругалась и орала на меня, а временами и поколачивала, из-за чего меня душила ярость на грани самоуничтожения».

Среди самых леденящих душу историй, которые мне довелось услышать, была исповедь женщины, которая общалась с Кеном Бьянки и еще двумя — тремя серийными убийцами. Она получила хорошее образование, была хороша собой и успешно занималась бизнесом в районе Голливуда.

— Началось с секса по телефону, — рассказывала она мне. — Он говорил, где хочет меня потрогать, и я ласкала себя, представляя в уме его образ. Сначала было приятно. В подростковом возрасте я время от времени мастурбировала, но на сей раз все было по-другому. Закрыв глаза, я слушала мужской голос, рука находилась там, где была бы сейчас его рука, будь у нас настоящее свидание. Я просто не думала о том, что он звонит из окружной тюрьмы, а я сижу в своей квартире. Я прислушивалась к его словам и ласкала себя.

Потом он велел мне усилить нажим, и я послушалась. Мне стало больно, но я словно не могла остановиться без его разрешения. Он велел сильнее работать рукой, засовывая ее как можно глубже.