Химера

- Мне тоже нравился Сабазий, - признал я, - пусть он даже и принес мне столько треволнений; после того как я, на радость домохозяйкам, согласился построить для него храм, мы осушили вместе немало кубков, прежде чем он отправился дальше. Но с тех пор я не знал от Андромеды покоя: теперь она заявляла, что я сдался от слабости или чтобы подлизаться к Олимпу, - потворствовал ли я общественному мнению, поддался ли протестующим группам детоедок или просто порвал постромки как глупый сорокалетка? Известность плюс царская власть изменили меня, продолжали, утверждала она, меня изменять - и при этом не к лучшему, и т.д. и т.п.

- Извини, что я об этом говорю, - сказала Каликса, - но мне в общем-то наплевать на мадам Персей. Так что на всякий случай подай назад, чтобы ее оправдать.

Ну хорошо, я так и сделал: все эти пренеприятные обвинения до единого были во многом справедливы, я видел это, когда от них не защищался, ну а когда защищался - видел полную их вздорность. Но от одного факта было никуда не деться, как его ни толкуй и ни разъясняй: Персей-герой торжествовал либо погибал; Персей-царь проглотил свое чувство собственного достоинства, он даже не пошел на компромисс, а просто сдался противнику.

- После этого все пошло под откос, - заключил я, - вопли и сопли, флирт и брань, оттепели и заморозки, - давай не будем об этом, ты же знаешь, как все было, все это осталось за колонной между панелями, вон той, последней, - я указал туда, где мы с Андромедой делили наш любимый двухместный трон в окружении мелюзги царевичей, - и сегодняшней. - Здесь моя сварливоликая царица восседала на своем троне с правого края, а я в самом мрачном расположении духа - с левого; наши недоросли - в сомнении между нами, на заднем плане готов отплыть мраморный корабль.

- Однажды на уик-энд мы отправились с Аммоном вниз по Нилу до самого Фароса, - заметила Каликса. - Славно поплавали. Тогда я единственный раз трахалась под водой.

- На самом деле не так-то это и здорово, ты не находишь? - спросил я в ее же духе, погружаясь в то же время все глубже в воспоминания. - Естественная смазка смывается, и ощущения довольно болезненны. Знавал я в свое время одну морскую нимфу…

- А мне все равно понравилось, - сказала Каликса. На следующую ночь мы вновь преуспели друг с другом гораздо меньше, нежели с храмовой экспозицией.

- Если бы Медуза обратила в камень только эту часть! - вздохнула моя жрица, но не позволила мне повторить то, что, как она заявила, ясно и без слов, - что разрядился мой болт, совсем как у желторотого призывника, толком не успев вступить в прения, не от неопытности в искусстве любви, а с непривычки, от неготовности к новому партнеру. - Ты вроде некоторых наших туристов-отпускников, - сказала как-то она мне, - знаешь, дома - гонористые петушки, а здесь - цыплята на цыпочках.

Когда я был настоящим Персеем, сказал я ей на это, я пролетел над всем известным миром, от Гипербореи до Гесперии, но никогда не слышал о туристах в страну богов. Каждым утром, днем и вечером Каликса исчезала время от времени в наружных завитках храма, строго-настрого наказывая мне, якобы со слов Зевса, не заходить за последнюю пройденную нами с ней сцену. Куда она ходила? - спросил я ее теперь. Для чего? Ускользала ли она к Аммону или Сабазию, или же ее прямо у меня на паперти покрывали бараны-туристы?

Она не выказывала раздражения, пока я (тут же) не извинился за свою дерзость.

- Если ты собираешься придираться - придирайся, только не делай шаг вперед и два назад.

Я извинился за свое извинение, приписав излишнюю свою покорность долгим годам домашней муштры со стороны Андромеды, каковую в свою очередь возвел к подавлению ее отца Кассиопеей, вместе с тем признавая, что в полном соответствии с обвинениями Андромеды по делу Сабазия достойный человек никогда бы не…

- Прекрати это! - закричала Каликса.

Я так и сделал, начал извиняться, прекратил и это и, чуть поразмыслив, объявил, что она вовсе не обязана меня обхаживать, ежели ее разочаровали мои манеры, мнения или мужественность; если же она предпочитает остаться, ей нужно принимать меня на моих условиях, к каковым - к добру ли, к худу - относится (в отличие, осмелился я сказать, от Сабазиевых или Аммоновых) и согласие, что ее я буду принимать на ее условиях. У всякой драхмы есть и оборотная сторона; Андромеда, на мой взгляд, почти заклевала меня, низведя чуть ли не до уровня каплуна, но из-за нее я понял то, что знает мало кто из мужчин, почти никто из героев и ни один из богов: женщина - это личность со своими собственными правами, которую надлежит за это уважать и распрекраснейшим героям на небесах. Если моя любимая жрица не привыкла к равенству, как я к новизне, значит, у каждого из нас было чему научить другого.

Каликса уселась, сомкнув вокруг меня ноги (зачин этих бесед проистекал всегда посткоитально и хотя бы отчасти послеоргазменно); но добиться я от нее только и смог, что:

- Ты, ты! Ты кое-что упустил.

- Этому ничем не поможешь.

- Те письма. Персей, которые она выбросила за борт…