Химера

– Если бы не Павел Сергеевич, если бы не этот вот человек – я бы до сих пор в Одессе без работы сидел. А сейчас, смотри, государственный инспектор на самом большом водохранилище в Подмосковье.

– Ну хватит, хватит, – сказал полковник.

Оглядывая его, Митя отметил, что знакомый Леонидыча в самом деле «замечательный». Шестиметровый катер. Золотые часы на запястье. И один из домов-крепостей на первой линии в личной собственности. И все на полковничью зарплату небось.

– Вы, Павел Сергеевич, гляжу, много времени на воде проводите, – сказал Леонидыч. – Рыбку удите, да? Не замечали странностей? Говорят, на Истре чертовщина завелась.

– Ну, с тех пор как здесь поселился российский шоу-бизнес…

Они оба загоготали над шуткой.

– А если серьезно, Павел Сергеевич? – продолжал Леонидыч, отсмеявшись.

Полковник наморщил мясистый лоб.

– Странное, говоришь? Не видел. Да и некогда смотреть по сторонам – в кои-то веки выберешься на рыбалку. Хотя… – Полковник задумчиво потер двухдневную щетину. – Слышал как-то от деда Матвея.

– Что слышали?

– Да ересь какую-то. Я и не вспомню.

– Матвей из поселка Пятница?

– Не знаю, где он живет. Рыбачит на деревянной лодке. Вечно в стельку пьяный.

– Точно, он.

– Извини, Леонидыч, до вечера бы с тобой болтал, но едва на ногах держусь. С четырех утра с фидером наперевес…

– Не смею задерживать, товарищ полковник. Нам тоже пора бить склянки.

Они тепло попрощались. Полковник кивнул Мите и, скрипя досками, прошагал по причалу на берег. Леонидыч и Митя погрузились на свой борт.

– Картина потихоньку вырисовывается, – задумчиво сказал Леонидыч, оттолкнув мостки багром. – Сейчас дойдем до Чернушки, там с людьми поговорим, а потом, может, навестим деда Матвея.

Леонидыч завел мотор и стал сдавать назад на малом ходу.

– А что вы делали в Одессе? – поинтересовался Митя.

– Я бывший моряк дальнего плавания. Одесса – порт приписки. Квартира там была, но я в ней почти не жил. Семьи не было. Да и какая семья: уйдешь на полгода в море, вернешься ненадолго, а потом… Как там у Высоцкого: чтобы снова уйти на полгода.

– А плавали куда? Ходили то есть.

– Далеко, – скупо ответил Леонидыч. – И в Заполярье, и в Арктику…

– На рыболовецком траулере?

Леонидыч неопределенно кивнул. Митя понял, что он не хочет развивать эту тему, и не стал больше спрашивать. Однако через некоторое время инспектор вдруг заговорил сам.

– Когда в море ходил, хорошо было, – вздохнул он с тоской. – Чувствовал себя кому-то нужным. А вышел на пенсию, едва от скуки не помер. В Одессе работы не было. Ну так, по мелочи. Рыбалку устраивал для больших людей. Для Пал Сергеича в том числе, он к нам отдыхать приезжал.

– Бычок, ставрида? – проявил Митя осведомленность.

– Не мой размер. Я больше по белуге и катрану.

Савичев удивленно присвистнул, но Леонидыч пренебрежительно махнул ладонью.

– А, ерунда, не рыба… Значит, перебивался я случайными заработками, а потом Павел Сергеевич мне и говорит: чего тебе здесь? Давай к нам, в Подмосковье. У нас тоже море, и не одно. Так и оказался здесь.

– А что означает татуировка?

– Татуировка-то? Ничего особенного. Все кололи, ну и я за компанию.

Леонидыч явно не собирался рассказывать о прежней жизни. Митя больше не стал задавать вопросов.

* * *

В широкое, окруженное лесом устье Чернушки они вошли в половине четвертого. Рокот мотора стелился по воде и гулко отскакивал от берегов. Митя, оставшийся без обеда, мучился пустым желудком, но старался не подавать виду, глядя на стойкую, точно вырезанную из дерева фигуру Леонидыча в низком креслице за рулем катера. Бывший моряк выглядел так, словно мог сутками обходиться без пищи и воды.

Мимо проплыла деревня, потянулись турбазы, возведенные в советское время. Приблизительно тогда ему позвонила Натали, и Мите пришлось объяснять ей, перекрикивая шум двигателя, что он пока не знает, когда вернется. Она отключилась, не попрощавшись. Обиделась. Ладно, он поговорит с ней вечером.

– А расскажи-ка мне, дорогой ты мой человек, – произнес инспектор, не отрывая взгляда от русла реки. – Отчего ты воды боишься? Вода – она как мать. Мы все из нее вышли.

Митя смутился и долго молчал.

– В детстве я плыл через реку, – признался он наконец. – Захлебнулся. Едва не утонул.

– Сухое, мокрое утопление?

– В смысле?

– Горловые связки закрылись или набралась полная коробочка?

– Последнее.

Леонидыч сочувственно кивнул.

– А данные у тебя неплохие, – заметил он. – Я имею в виду для подводного плавания. Грудная клетка широкая, значит, вместительные легкие, воздух надолго можешь задержать.

– После того случая под водой не плавал, – ответил Митя. – С девяти лет. Не могу себя заставить.

– Понятно, – хмыкнул инспектор.

Они вошли в просторный залив, у берегов поросший камышами. С одной его стороны, закрывая солнце, вздымалась стена густого ельника, с другой простирался зеленый луг. Посреди залива застыла резиновая плоскодонка с тремя фигурами, подозрительно зашевелившимися при появлении катера ГИМС.

– Вот они, – объявил Леонидыч. – Эти могут рассказать побольше тружеников огорода. Везде плавают, все закутки знают. Настоящие асы своего дела.