Химера

Я стремлюсь придерживаться доводов рассудка и логики, одновременно пытаясь за один месяц усвоить всю зоологическую науку. Я не хочу допустить несправедливость по отношению к невинному созданию, лежащему у меня на столе. Теперь я ежедневно борюсь с усталостью и болезненными ощущениями: меня угнетает тревога за исход этой работы и полученные в ее ходе знания. От моих нервов уже ничего не осталось, но, как ни странно, в то же время я ощущаю прилив сил и жизненной энергии. Я не могу думать, я не могу есть или спать, улыбаться или гневаться. Я не чувствую ничего, кроме тошнотворной и необъяснимой тяги продолжать эту работу над освежеванным существом, молчаливо ожидающим меня на чердаке. Его кожа отвернута и приколота к столу, его органы извлечены из брюшной полости и плавают в банках с отвратительной жидкостью. Оно ждет меня, лежа рядом с заметками и набросками, подтверждающими и фиксирующими его полное и окончательное уничтожение.

Рисунок, выполненный Спенсером Блэком на начальных этапах вскрытия ребенка-олененка. Филадельфия, 1878 год

На этом рисунке генетические пороки проиллюстрированы более четко, и нетрудно понять, почему это состояние могло вызвать к себе такой живой интерес, не только в девятнадцатом веке, но даже сейчас. Доктор Блэк так описывает вскрытие: «Я положил тело на спину поперек стола. Затем я приготовил приставной столик для инструментов и журнал, чтобы делать записи о первом сеансе вскрытия. Я буду действовать очень осторожно. Я буду записывать все, что только можно записать. Я зарисую все детали строения животного, все пазухи и ткани в таком виде, в каком они предстанут после разрезов. Я спешу успеть сделать все это до неизбежного разложения тела животного. Я подробно опишу каждый дюйм его организма во всех возможных ракурсах. Пот заливает мне глаза, а пальцы судорожно сжимают скальпель, и я очень боюсь сделать что-нибудь неправильно, из-за чего от моего внимания ускользнет жизненно важная деталь, и эту головоломку уже никогда и никому не удастся собрать».

1879—1887

Американская ярмарка

Я разделал тела многих людей. Все невинны и равны, когда лежат на столе. Все изысканно красивы и фантастически уродливы. Доктор Спенсер Блэк

Завершив работу над ребенком-олененком, Блэк решил опубликовать свои находки. Он считал их публикацию единственным практичным, смелым и полезным применением результатов своих усилий. Тем не менее он понимал, что столь неортодоксальные заявления скорее всего подпишут приговор как его будущему, так и репутации традиционного врача. Несмотря на риск, Блэк передал свои записи Медицинской академии. Он написал исчерпывающе полную статью, в которой изложил свои убеждения. Блэк утверждал, что мутации ребенка-олененка представляют собой доказательство того, что мифологическое существо, известное как сатир, некогда действительно существовало. Он считал, что тело ребенка-олененка — лучшее тому свидетельство. Академия отвергла эту работу.

Блэк обратился в двенадцать других университетов, расположенных в крупных городах, включая Чикаго, Бостон, Нью-Йорк и Лондон. Везде его энтузиазм столкнулся с неприятием и отказом.

В течение короткого времени Филадельфийская медицинская академия прекратила всякое финансирование доктора Блэка. Его коллегам было ясно, что Блэк не придает никакого значения всем своим прошлым усилиям и достижениям. Он всецело сосредоточился на работе над ребенком-олененком. Его репутация в научных кругах стремительно рушилась. Пресса его поносила, прохожие на улице осыпали бранью. Нападки продолжались даже в личной переписке.