Химера

— Теперь можешь позавтракать. Я у всех взяла кровь, кроме Кеничи. — Она оглядела отсек. — Где он?

— Сегодня я его еще не видел.

— Надеюсь, он не ел. А то наверняка сбил уровень глюкозы.

Николай, заканчивая завтрак и собираясь удалиться, сообщил:

— Он все еще спит.

— Странно, — удивился Григгс. — Он всегда просыпался раньше всех.

— Он плохо спал, — отозвался Николай. — Я слышал, что ночью его тошнило. Спросил, не нужна ли ему помощь, но он ответил, что нет.

— Я осмотрю его, — пообещала Эмма.

Она покинула отсек и направилась в российский служебный модуль, где спал Кеничи. Его личная разделительная штора была задернута.

— Кеничи! — позвала она.

Ответа не последовало.

— Кеничи!

Немного поколебавшись, она отодвинула штору и увидела его лицо.

С кроваво-красными глазами.

— О Боже, — пробормотала она.

БОЛЕЗНЬ

9

За пультом Центра управления полетом МКС сидел доктор Тодд Катлер; его лицо казалось таким свежим и моложавым, что астронавты прозвали его Дуги Хаузером, по имени главного героя из сериала о враче-подростке. На самом деле Катлер — вполне взрослый мужчина тридцати двух лет, к тому же отличный специалист. Пока Эмма находилась на орбите, он был ее личным врачом, и раз в неделю они проводили неофициальную медицинскую телеконференцию по закрытому каналу связи; во время нее Эмма сообщала Тодду самые интимные подробности своего состояния. Она доверяла опыту Тодда и обрадовалась, что именно он оказался дежурным врачом в Центре управления полетом МКС в Хьюстоне.

— У него кровоизлияния в склеры обоих глаз, — сообщила она. — Зрелище чертовски пугающее. Думаю, это из-за сильной рвоты прошлой ночью — резкие перемены давления привели к разрывам нескольких сосудов глаз.

— Пока нет причин для сильного беспокойства. Кровоизлияния пройдут, — сказал Тодд. — Что показал осмотр?

— У него жар, тридцать восемь и шесть. Пульс сто двадцать, кровяное давление сто на шестьдесят. Сердце и легкие в норме. Он жалуется на головную боль, но я не вижу никаких неврологических изменений. Что меня действительно беспокоит, так это отсутствие кишечного шума, и у него диффузно болезненный живот. Только за последний час его несколько раз вырвало — это плохо для крови. — Эмма помолчала. — Тодд, он действительно болен. Но что еще хуже, я провела анализ уровня амилазы, и он показал шестьсот единиц.

— Черт! Думаешь, у него панкреатит?

— При высоком уровне амилазы это вполне возможно.

Амилаза — фермент, вырабатываемый поджелудочной железой, и его уровень обычно резко возрастает, когда железа воспаляется. Но высокий уровень амилазы может указывать и на другие острые процессы в брюшной полости: на прободение кишечника или язву двенадцатиперстной кишки.

— Количество лейкоцитов также возросло, — сказала Эмма. — Я взяла пробы гемокультур на всякий случай.

— Какова история болезни? Есть что-нибудь?

— Две вещи. Во-первых, он находился в состоянии эмоционального стресса. Один из его экспериментов провалился, и он считал себя виноватым.

— А вторая?

— Два дня назад ему в глаза попали жидкости из трупа мыши.

— Расскажи об этом подробнее, — очень спокойно попросил Тодд.

— Во время его эксперимента по неизвестной причине умирали мыши. Трупы разложились с поразительной скоростью. Я была уверена, что это работа какой-то патогенной бактерии, поэтому взяла образцы жидкостей для исследования. К сожалению, все результаты погибли.

— Каким образом?

— Я думаю, это грибковое заражение. Все чашки Петри позеленели. Известные патогены определить не удалось. Пришлось уничтожить чашки. То же я проделала и с другим экспериментом — клеточной культурой морских организмов. Нам пришлось прервать этот проект, потому что в пробирки с культурой проник грибок.

К сожалению, разрастание грибков, несмотря на постоянную рециркуляцию воздуха, — распространенная проблема в замкнутом пространстве МКС. На старой станции «Мир» иллюминаторы иногда покрывались пушистым слоем грибков. Стоит воздуху космического корабля заразиться этими организмами, и уже невозможно от них избавиться. К счастью, они в основном безопасны для людей и лабораторных животных.

— Итак, мы не знаем, был ли он заражен патогенами, — подытожил Тодд.

— Нет. Сейчас это больше походит на панкреатит, а не на бактериальную инфекцию. Я поставила ему капельницу и думаю, что пришла пора для назогастральной трубки. — Эмма замолчала, затем с неохотой добавила: — Нужно подумать об экстренной эвакуации.

Последовала долгая пауза. Этого сценария все боялись, такое решение никто не хотел принимать. В корабле аварийного спасения, пристыкованном к МКС, хватило бы места для того, чтобы эвакуировать всех шестерых астронавтов. Поскольку капсула «Союз» больше не функционировала, КАС оставался единственным средством возвращения на Землю. Если корабль покинет МКС, они все должны быть на борту. Ради одного заболевшего члена экипажа они будут вынуждены оставить МКС, прервав сотни проводившихся на борту экспериментов. Станции будет нанесен серьезный ущерб.