Химера. Последний поход (СИ)

— Ещё и казну подобьем. Кисточку вытащим завтра. Будь готов к походу, у тебя три дня. С соседями поговорю с глазу на глаз, обговорю условия. Сани только жалко…

— Я передам весточку через дом теней, думаю согласятся. — произнес Ледяной.

****

Днём Я бегал по городищу, пытаясь успеть приготовиться к поездке и исполнению плана. Проверял монеты в церкви, что принесли в качестве пожертвования. Среди сотни чешуек, находились две-три порченные. Также грязными монетами рассчитались за трофеи. Их в тот же день потратили в таверне, что принадлежала Павлу. Ночь проводил в ставке, где мой покой охраняли Следопыты и Афанасьевы дети. Пару раз поворачивали от ворот лихих людей, но в открытую никто не шёл. Шутка ли, пробиться через пять десятков воев. Наконец мои приготовления подошли к концу, и Я был готов к походу.

Тем временем послушницы трудились, не покладая рук. Три дня врачевали, перевязывали, латали и прижигали воев с Северного похода, когда последний окреп и встал на ноги, Павел приказал выдвигаться, его нетерпение было легко объяснимо. Большой поход на Север требовал много сил, а его подготовка вызывала много вопросов у соратников. Виселицы не пустовали, под прикрытием сказанного на вече Крестителем, избавлялись от неугодных и неудобных людей.

Караван получился большим. Двое саней, груженные трофеями и подарками. Ещё шесть с тяжело ранеными или увечными, что её одолели бы дальнюю дорогу. В осиротевшие сани афонек запрягли овцебыков, что с лёгкостью тащили объёмные механизмы. Ну вот и свиделись Паромя и Слезь-ка. Петро с изумлением смотрел на берендея, на мой изменившийся облик и скорострелы, что пугали своими формами.

— Чудеса какие! А Я ещё сомневался идти ли в поход. Теперь уже никаких сомнений нет, что все будет хорошо, с нами же ты, Босик! — воскликнул возничий.

— Слезь-ка, как жизнь, что нового? — поприветствовал Я своего знакомого.

— Из нового только прозвище. Ветрогон. — с грустной улыбкой ответил возничий.

— Быстро гнал куда? — переспросил Я.

— Да нет….-смущенно произнес Петро. — Кукурузы наелся и как обычно первым правил, в голове похода…. Вот кто за мной ехал, такое прозвище и выдал… Лучше бы Слезь-кой остался.

****

Сани шли легко, достаточно было тяжёлым овцебыкам пробить дорогу, как остальные вьючные шли свободнее, не утопая по круп в снегу. Я часто светил округу, но кроме лихих людей, более никого не видел.

Нас сопровождали всю дорогу до городища огневцев, жадные до наживы лесные братья, недобитые у Торжка ватажки да прочий сброд, что получил новости о стоимости моей головы и жаждали крови. Лиходеев было много, больше чем нас вместе взятых, но не было среди них единого вожака, что направил бы против нас всю силу. На всех ежели поделить награду, то кусочек получался не столь лакомым.

Альберт вопросительно глянул на меня, а получив утвердительный кивок, лишь покривил губами. Весточку в свой град он отправил, а вот успеют или захотят помочь, большой вопрос. Для того, чтобы не подвергать себя ночным нападениям, было принято решение идти без остановок. Благо дело, что обоз был подготовлен с припасами для овцебыков и криволапов.

— Каким ты видишь Север после победы над Ордой? — спросил меня Зорий.

— Мир без закладных, холопов и рабов. Свободный от ереси, гнета Благородных и тварей. Где закон выше желания, власти и алчности, а деньга лишь средство, но никак не сама цель. Живи по совести, по правде и правилу, не множь зло и несправедливость. Оберегай слабых, помогай соседу. Не бери больше, чем нужно. — делился Я своими мыслями.

— Это сказка. Нельзя быть равным с разными. Ты живёшь на порченной земле, пьёшь отравленную воду. Да весь ваш призыв разный. Волокуши, Гварды, стражи и следопыты. Тебя взять, Босик. Как сравнять твой дар с простолюдином? — усомнился моим доводам Альберт. — Ежели прислуга не будет выполнять свои задачи, то не останется времени вершить великие дела. Порой задумавшись над очередным изобретением или тайнам и мироздания, великие умы забывают насытить свой сосуд едой и питьем, а служки лишь под страхом смерти выполняют свое предназначение.

— Ежели великий ум будет получать монету за свои изобретения, то сможет нанять слугу или трех. Опять же закон за недобросовестный труд не так сложен. Зная, что за плохую службу, люд может лишиться деньги, а слава не даст прибиться к другому роду, более рьяно будут исполняться приказы и пожелания. — возразил Я Афоньке. Огонёк же хмыкнул.

— А как же быть с правителями? Им то какую деньгу положить? — продолжал меня расспрашивать первый факел.

— Он будет призван на основе большинства голосов выборщиков или знатных людей. Положить ему жалование, и если он выполняет свое предназначение на посту, то и казну получит всю. — скоро ответил Зорию. — Трое. Воевода-Законник. Великий стряпчий-Мытарь. Зодчий-хозяйственник. Сроком на три года.

— Все мужи. Как думаешь баб от власти отлучить? — с хитринкой в глазах спросил Кривошеин, памятуя злость Амира при виде Матерей на вече.

— Это служба. А в платье или в штанах она будет исполняться, то не важно.

****