Химера (СИ)

Может, все гораздо проще. Озверевшие лепреконы? Добрые пустынные демоны? Поумневшие зомби? Кому я еще успел насолить?

Варианты явно не лучше предыдущих. Смердит, как кусок протухшего бреда. Тыкать пальцем в потолок смысла нет. Надо знать наверняка. Нужно взглянуть напоследок в отвратительную морду смерти.

С нечеловеческим трудом я разодрал распухшие глаза, но лишь до состояния узких щелок. Пока вблизи лишь белое расплывчатое пятно. Это ненадолго…  Я в этом уверен. Нужно всего лишь подождать.

Это не моя квартира. Слишком много света. Еще и чрезмерно горячий ветер запекает кровоточащие раны.

Где я? И стоит ли об этом думать вообще?

Все давно уже решено за меня. Эти знания уже ничего не изменят.

Что с этим делать?

Просто ждать — глупо. Кровь вскоре покинет тело, остановится сердце и мозг умрет в экстазе от кислородного голодания. Расслабленная уретра и сфинктер вывалят наружу накопленную внутри погань…

Отвратительно. Не хочу умирать. Надо бороться. А для чего и зачем — разберемся позже. По обстоятельствам.

Глаза уже адаптировались. Они никогда не подводили, не случилось этого и сегодня. Вот только увиденное зрелище определенно не вызывало восторга.

Я вспомнил. Квартира…  Дверь…  Револьвер…  Были и другие нелюди, желающие покуситься на целостность моего организма и души…

Фашисты…  Вернее, всего лишь одна…  фашистка…  Истинная арийка. Унтерштурмфюрер Хельга Тауберт. Такая живая и не попорченная взрывом.

Сверкающий револьвер был зажат в руке особы «безупречных кровей». Ее лицо выглядело каменным изваянием. Но я чувствовал, что она посмеивается надо мной.

На удивление, никаких эмоций во мне немка не пробуждала, кроме жалости, пожалуй. Несмотря на все случившееся, я даже злиться на нее не мог. Она ни в чем не виновата. Ее такой воспитали. Это бездушная беспрекословная машина Четвертого рейха. У нее не было ни выбора, ни даже мыслей о нем. Для нее не существовало и не будет существовать иной жизни. Только та, которой осчастливили ее господа. Впрочем, должно ли вообще это меня сейчас волновать?

Арийка заметила, что я очухался, улыбнулась и вдавила в горло пистолет еще сильней.

— Добрый вечер, господин Ветров! — пропела блондинка на русском, роняя слаженную пирамидку моих мыслей сладким голоском.

Злость внутри заклокотала пузырями. Мне захотелось сказать унтерштурмфюреру пару «ласковых»…  Вот только ствол пистолета, засаженный по самую глотку, этому никак не способствовал.

— Молчишь…  Некрасиво это…  и невежливо, Владимир.

— У-а…  — жалко вырывались гласные звуки, так что самому становилось страшно. — Ы…  И-о…

Разбухший язык пытался вытеснить чуждое железо изо рта, чтобы по полной развязаться. Сводило скулы и трещало основание черепа. Я попытался столкнуть ствол вбок, но тоже безрезультатно.

— Совсем забыла, — выдергивая с силой пистолет изо рта, сказала Хельга. Она язвительно рассмеялась и добавила: — Прости…

— Где я?

— Там, где сбываются твои мечты…  — ответила немка. Она отошла на пять-шесть шагов назад и замерла. Теперь я мог видеть то, что окружало меня.

Просторная комната. Ни книжных шкафов. Ни кожаных диванов и кресел. Ни письменных столов. Спартанский минимализм. Угнетающая пустота. Единственная мебель в интерьере — деревянный стул, к которому я и был привязан.

Вместо стен — панорамные окна. Вернее, то, что от них осталось. Пустые глазницы от пола до потолка. Искореженные неведомой силой куски первоклассного металла. Массивные осколки бронированных стекол усеяли толстым слоем весь паркет.

Наверняка это верхний этаж высоченного небоскреба.

Я перевел взгляд влево от арийки. И обомлел…  На меня моментально обрушился шквал эмоций. Прямо-таки вагон, маленькая тележка и разломанный детский самосвал. Ужас, печаль, гнев, жалость, восхищение…

Место непредвиденной казни располагалось удачно. Мой стул стоял в паре метров от ближайшего окна. Отсюда виднелся необъятный мегаполис. Точнее, когда-то это можно было называть именно так, но только не сейчас. За окном лишь ужасающие руины, объятые пламенем. Больше не осталось ни одного высотного строения, которое хоть как-то могло подсказать название этого города. Все превратилось в прах. Сотни, тысячи километров кошмарных развалин, и выжженная земля с пеньками фундаментов, уходящая в недостигаемую линию горизонта. Горы раскуроченного бетона. Выкорчеванный асфальт. Груды искореженного металла на фоне зловещего кроваво-красного неба. Витающие в воздухе обрывки пожухлых газет. Апокалиптическое индустриальное месиво…

Мосты, дороги, здания, сооружения, машины…  Все варилось в одном жутком котле. Вместо специй в него добавили людскую плоть. Братская могила для миллионов неудачников и счастливцев. Первые похоронены заживо при обрушении домов. А вот вторые смогли умереть мгновенно, не забивая голову ненужными мыслями о смерти. Но шансов не было ни у тех, ни у других. Никто бы не смог уцелеть в этом дьявольском хаосе и анархии.