Химера (СИ)

— С банкета. Но не нам с тобой его судить. Не доросли мы и уже не дорастем, наверное, — развел руками с сожалением «экс-генерал» и скривил губы.

— Правила для всех одни, а здесь явно на лишение прав. Двести десять километров в час, при разрешенных восьмидесяти.

— Капитан, ну, ты пойми меня. Я же лицо подневольное. Мне сказали — я повез. Как я буду с ними спорить? Вот ты только представь…  Не согласился бы сегодня, завтра бы уже расчет получил. Пришел бы в однокомнатную квартирку в общаге, собрал семейный совет. Всех бы согнал: и жену, и тещу, и маму тещи и трех дочерей. Да и кошку бы принес, ей тоже должно быть интересно. И в такой торжественной обстановке объявил: «Работы у меня больше нет и не предвидится. С сегодняшнего дня стоически отучаем организм от пищи. На подножный корм переходим. Одуванчики, крапива, лебеда…» Плохо то, что зима. Но русского человека трудности только закаляют…  Да что я перед тобой распинаюсь, тебе не понять.

— Я ведь не дуб вроде. Все понимаю. Но есть правила…  И они для всех одинаковые.

— Понимаешь? Хреново только как-то…  Да я едва концы с концами свожу. Ползарплаты на оплату коммунальных услуг трачу. Вторая половина на жратву уходит. А если что-то останется — на дочек любимых, — причитал Евгений Петрович. — Понимает он меня. Конечно…  Забирай права, кровопийца. Оставь детишек без подарков на Новый год. Фотографии дочек показать? Чтобы ты их глаза запомнил…

— Да успокойтесь вы, — явно уже нервничал полицейский. Жезл в его руках не находил себе места.

— Что тебе человеческие жизни — пыль…  Главное же ведь соблюдение законов. Ты же блюститель. Изувер…  Гореть тебе в аду.

— Возьмите права, доброго пути. Больше не нарушайте, — сказал, проникнувшись ситуацией, старший сержант Воробьев, отдал честь и ретировался к служебному автомобилю.

Водительская дверь захлопнулась, довольный таксист пристегнулся ремнем и нажал на газ до упора.

— А вы знатный лгун, Евгений Петрович. Ни стыда, ни совести. Насколько я помню, у вас ведь нет детей. Да и жена ушла.

— Володя, это общеизвестный факт — в мире врут все без исключения. Жить в обществе и всегда говорить правду — невозможно даже теоретически. Люди обманывают время от времени. Или постоянно, когда ложь становится уже смыслом жизни. Осознанно или бессознательно, не задумываясь о последствиях. Лгут случайным знакомым, хорошим друзьям, начальникам, подчиненным, вторым половинкам, близким и дальним родственникам. Обман везде и всюду. Весь мир погряз во лжи, превратив нас в ее покорных и слабоумных рабов. Она рядом с нами, вокруг нас. А самое страшное, что еще и внутри нас. Ведь чаще всего мы врем себе…  Но вопрос ведь не в том, врет человек или не врет. Важно лишь то, как он врет и для чего. То есть, по сути, всего лишь в качественной характеристике предложенной им неправды. В моем случае, ложь была оправдана и даже спасительна для нас обоих, а значит, я преследовал благие цели. Поэтому я склоняюсь все-таки к тому, что я не лжец. Я не врал, а всего лишь немного исказил правду.

— Благие цели, — цинично рассмеялся я, выслушав его затянувшуюся речь. — Ложь во благо, если говорить вашими словами. Давайте поподробнее…  На мой взгляд, ничего, кроме как блага лично для вас, я не увидел.

— Может, плохо смотрел? Да, я сохранил права и сэкономил деньги, которые ты еще мне даже не заплатил. Действительно, это было нужно мне. Но, помимо этого, я, во-первых, спас тебя от опоздания на самолет. А во-вторых, подарил полицейскому чувство, что он не зря провел день. Ведь сегодня он спас от голода как минимум одну бедную семью и помог важному человеку. Это дорогого стоит…  Он ведь теперь уверен в том, что ему это зачтется на том свете.

— То есть, вы прикрываете иллюзией добродетельности любые цели? Обман, подлость или гадость.

— Ну, ты не перебарщивай. Негодяя из меня не делай. Есть и у меня рамки дозволенного. Хочешь сказать, что ты никогда не врешь? Даже себе?

— Никогда, — обрубил я дальнейшие вопросы.

— Да ты, я смотрю, последний кристально честный человек на земле. Впору в Красную книгу заносить, — рассмеялся Евгений Петрович и через некоторое время продолжил: — Это уже болезнь. Земля не выдержит на себе такого ужасного монстра, как ты. Тебе надо срочно измениться. Без вранья жить нельзя.

— Я ведь живу, значит, можно.

— Вот это и странно, почему ты все еще жив с такими принципами, — закончил он разговор и замолчал.

* * *

Такси с шумом влетело на стоянку перед «терминалом В» в Кольцово и остановилось.

— Приехали, вылезай!

— Спасибо, Евгений Петрович! Должен буду.

— Просто заплати и мы в расчете. Куда хоть летишь?

— В Париж.

— О! Отличный выбор. Чарующий город. Раньше каждый год там бывал. Эх…  Жизнь моя жестянка…  Советую побывать на верхнем уровне Эйфелевой башни. Незабываемое зрелище — весь город как на ладони.

— Непременно! Вот, держите. Я еще немного добавил на любимый вами коньяк, как раз к сигаре, — откликнулся я, протягивая пачку купюр. — Устройте небольшой праздник!