Химера воспитания

Свои.

Их ему приходится кормить-поить, одевать-обувать, и – самое важное – воспитывать.

Понятно, что каждые 150 $ за казненную им единицу экзекуции ему всегда очень кстати.

Они – и семейному бюджету подспорье, и собственную самооценку в своих глазах ему помогают поднять, и пример подают.

Поучительный.

Деткам.

Пусть учатся, как денежки зарабатывать.

Это называется – Воспитание на примере.

Под девизом: «Делай, как я, и будешь таким, как я!».

Недаром же в эпоху Средневековья профессия палача передавалась по наследству – от отца к сыну, а при отсутствии такового – к зятю.

Вместе с соответствующим набором инструментов, оснастки и приспособлений.

«Carnificis mortuus – diu vivere сarnificis!» – «Палач умер – да здравствует палач!»

Каждый из палачей и их приспешников – не Маугли.

Вырос он не в лесу.

Воспитывался не волчьей стаей под предводительством волка-вожака Акелы.

Воспитующими каждого из них были не пантера Багира и не медведь Балу, а люди.

Оснащенные той или иной системой Воспитания, включая наисовременнейшие.

В связи с этим Вам предлагается следующая задача.

Требуется определить, чего в каждой из систем Воспитания, по которой воспитываются будущие палачи, больше всего нет: запретов ли; наказаний ли; поучений ли; нравоучений ли; демагогии ли; показухи ли; лицемерия ли; угодничества ли; высокомерия ли; фальшивости ли; ханжества ли; цинизма ли?

До тех пор, пока вразумительного ответа на эту задачу не будет найдено, автор оставляет за собой право отвергать все обвинения в свой адрес касательно и клеветы на почтенную леди по имени Воспитание, и оскорблений Ее достоинства, и посягательств на Ее честь.

Химера Воспитания не плотоядна: она не пожирает искореженные в предсмертных судорогах тела казненных с сожженными в них высоковольтным напряжением внутренними органами.

Она – душеядна: питается исключительно покалеченными ею душами людей.

Называемых детьми.

«Но как же так!», – продолжите Вы негодовать и возмущаться, хотя уже и с некоторой растерянностью в голосе, – «Ведь сколько умнейших, добрейших, талантливейших, честнейших, в конце-то концов – гениальнейших людей было воспитано в соответствии с той или иной системой Воспитания!».

Простите, а как Вы себе представляете воспитующего, наставляющего своего воспитуемого подвергать все сомнению, в том числе и в первую очередь то, что проповедует он сам – воспитующий?

Наоборот – это всегда – пожалуйста!

Это, как говорится, «с дорогой душой»!

Как горько заметил еще восемь веков тому назад Пьер Абеляр, «никому не позволено безнаказанно сомневаться в том, что признано остальными» (см. его «Историю моих бедствий»).

А ведь именно с сомнения в том, «что признается остальными» незыблемым и несомненным, начинается любое открытие и каждое изобретение.

Уверены ли Вы в том, что все носители и выразители всех Вами вышеперечисленных достоинств стали такими, как Вы о них говорите, именно благодаря, а не вопреки Воспитанию?

У Вас есть тому доказательства?

Веские?

Недвусмысленные?

Неопровержимые?

Документальные?

Сомневаюсь.

Вы, скорее всего, – тоже.

Если только Вы сами не воспылаете страстным желанием убедить самого себя в несомненности того, что на самом деле является более чем сомнительным.

Упреждая Ваше утверждение о том, что производными от Воспитания являются все и без каких бы то ни было исключений человеческие доблести и достоинства, заметим: все они в своем становлении и развитии точно так же слушались и слушаются воспитующих, как погода – прогнозов метеорологов.

Системы Воспитания – не рельсы, по которым, как поезда на станцию назначения, прибывают и доставляют человеку его доблести и достоинства.

Их человек не получает, как добавку к очередной порции Воспитания, а добывает.

В «острой и напряженной» борьбе, чтобы не сказать: «войне» против «свинцовых мерзостей жизни».

В том числе – против мерзостей Воспитания.

Которых водится у Воспитания – «хоть пруд пруди».

Как головастиков.

В теплом и вонючем болоте после брачного периода жаб и лягушек.

И все же, не будем уподобляться Марку Порцию Катону Старшему, упорно талдычившего на всех заседаниях римского Сената: «Carthago delenda est, Carthaginem delendam esse», – что обычно переводится как «Карфаген должен быть разрушен», – и не станем ни в коем случае настаивать на необходимости разрушения Воспитания.

Оно, как и всякое иное, исчерпавшее все ресурсы своей жизненности, умрет само.

Уступив занимаемое им место иному.

Чему?

Об этом – чуть ниже.