Химеры

— Киаран, — говорила та, что склонилась ниже всех, кленово-красная и мшисто-зеленая, и глухо-черная, не как ночь, а как дыра в земле.

— Кунла, — сказал он и сел на каменном столе — голый, хрупкий, мгновенно озябший, с копной отросших до талии спутанных волос, с грифельно-смуглой кожей, с которой бесследно выцвели синие татуировки слуа.

Он разжал стиснутые кулаки — правый был пуст, а во втором оказался обломок оленьего рога. Гладкого, острого и золотого.

— Киаран, — повторяла красноволосая женщина, его сестра, — Киаран, пророчество сбывается, Киаран. Ты знаешь, что твоя фюльгья мертва? Мы не могли тебя вернуть, но ты вернулся. Киаран, ты помнишь, что с тобой было?

— Я… выбирал, — Киаран туманно глянул ей в лицо, ловя стремительно истаивающее воспоминание. Там, в небытии, что-то было… или кто-то был, — я выбирал… и выбрал. Не знаю, правильно ли.

— Ты говорил с Холодным Господином?

— М-м-м… не помню. Кто-то… присутствовал. Может, мне приснилось.

— Ты был мертв, — сказала Кунла, — ты был мертв совершенно, абсолютно и безнадежно. Твоя фюльгья погибла, ее убила какая-то сумеречная скотина. Вернуть тебя мог только Холодный Господин.

Киаран пожал плечами.

— Не сомневайся. Это так. Мы все знаем, что это так.

Кунла повернулась к молчащим до сих пор женщинам, и самая старшая из них, Гиивар, величественно кивнула.

— Лишь Холодный Господин может возвращать мертвых. Но он никогда не делает это просто так. Понимаешь, мальчик?

Киаран кивнул, передернул голыми плечами и вдруг хмыкнул:

— Так я что, теперь такой же как Нож?

— Ты давал Холодному Господину вассальную клятву? — быстро спросила Ружмена.

— Нет. Я… выбирал. Это помню. И выбрал. Но что выбирал и что выбрал…

— Очевидно, жизнь, — сказала Гиивар.

— Все, что произошло, подтверждает пророчество, — заявила Кунла. — Даже сумеречная скотина сыграла свою роль. Знаешь, что у тебя в руке, братец? Обломок рога, который скотина воткнула твоей фюльгье в грудь. Теперь это твой пропуск в Сумерки, если хочешь знать. Только держи его крепче, чтоб скотина обратно не отобрала. Уверена, она не рада будет, когда узнает.

— Госпожи мои, — Киаран, сунув обломок подмышку, обхватил себя за плечи, — дайте что-нибудь накинуть, холодно очень.

— Ружмена, принеси ларец, что у меня в сундуке стоит, — голос Кунлы сделался повелительным, — праздничные одежды, я давно их приготовила.

Ружмена вернулась очень быстро — Киаран едва успел слезть с каменного стола. Сделал он это не слишком ловко, руки и ноги застыли от холода. Кунла ему помогла — наверное, впервые в жизни она протянула Киарану руку помощи.

Женщины достали из ларца богатые одежды, щедро вышитые серебром, кованый серебряный пояс, фибулы, заколки и браслеты — и в два счета нарядили Киарана, как игрушку, множеством рук вертя его, опоясывая, шнуруя сапожки и закалывая волосы. Потом все отступили, а Кунла по-хозяйски оглядела его и кивнула удовлетворенно.

— Хейзе, — велела она, — подай мне вайду, я сама нанесу знаки моему брату. И прикажите приготовить зал, мы проведем церемонию сегодня же.

Киаран вскинул голову, нахмурился:

— Что ты хочешь делать?

— Нанести знаки силы и защиты, соответствующие твоему положению, братец.

— Какую церемонию?

— Как — «какую»? Ты теперь мой, Киаран, а я — твоя королева, пророчество свершилось.

— Я не твой, — Киаран непроизвольно вскинул руку, и Кунлу словно толкнуло в грудь, она отступила на шаг.

— О! — просияла она, — Вот оно! Я знала, что так будет. Вы почувствовали, сестры?

— Недурно, — сказала Хейзе, — Ну-ка, толкни меня, малыш.

— Я не твой, — повысил голос Киаран, — Наш отец жив, и я его верну, потому что твое покушение не удалось.

— Если бы он был жив, он бы вернулся, — Кунла качнула головой, — его забрала инсанья. Пророчество преодолело даже твою смерть, неужели ты думаешь, оно не преодолеет твое упрямство?

— Пусть попробует, — Киаран сунул обломок рога за пояс и шагнул прямо на сестру. — Пропусти меня, Ночная Гончая. Я ухожу.

— Погоди, — окликнула Гиивар, — Кунла права, пророчество свершилось. Не перечь ему, ибо таким образом ты перечишь Холодному Господину.

Гиивар придвинулась к Кунле — плечом к плечу, с другой стороны встала Хейзе, за ней — Ружмена, Эвина, Дарея.

— Я перечу Холодному Господину? — взгляд Киарана вдруг остановился, лицо просияло, — О, нет. Нет. Нет! — улыбаясь, он покачал головой. — Если бы вы знали его волю, вы бы не перечили мне. Пропустите.

Он сжал кулаки, потом разжал, вытянул руки вперед и сделал такое движение, словно занавес раздергивал.

И их снесло в стороны — троих налево, троих направо, снесло и разбросало по пустому залу, между каменных столов для прощания с умершими — их, шестерых могучих волшебниц, жриц слуа, сила которых была равна силе Аркс Малеум.

Холм Яблок отозвался — словно загудел огромный котел или колокол, словно всколыхнулась чаща, словно камни покатились с горы.

Киаран замер на мгновение, неверяще глядя на свои руки, на налипшие на пальцы тончайшие паутинки, сотрясение которых рушило миры, и медленно, осторожно отнял ладони от сплетения нитей.

И выбежал из зала вон.

* * *