Химеры

Саня вздрогнул и обернулся. Старик, ссутулясь, уперев руки в боки и склонив набок голову, точно птица, собравшаяся склевать жучка, глядел на него. Его зубы, как и в тот злосчастный дождливый вечер, скалились в странной злорадной ухмылке. Он, что, смеется над ним? Или знает - знает все про него в мельчайших подробностях?! Как будто слышал его, Сашкины, слова, что за мечту свою тот душу готов отдать... И куда этот огрызок прошлого собирается направлять его душу: направо, налево? Вверх или вниз?.. Ох, поскорее бы смотаться отсюда!

- Ну-с, так, подойдем к делу с другого конца, - гаркнул Борис Ефимович с таким довольным видом, точно парень, который маялся возле письменного стола, принес ему золотые червонцы. - Скажите мне, юноша, знакомы ли вам какие-либо поэтические творения? Быть может, есть любимый поэт, от чьих ямбов у вас тает сердце? Откройтесь мне, не стесняйтесь! В наш прагматический век не всякий, увы, ценит поэзию, но вы... нет, я чувствую вы будете не из таковских! Молчите? Что ж с вами делать?! Ну хорошо, кого из поэтов прочли вы недавно, быть может, на днях? По ходу нашей работы я стану делиться с вами своими пристрастиями, однако, и вы хоть чуть-чуть приоткройтесь... Простите мне этот допрос, но без взаимной симпатии и доверительности мне трудно будет вас чему-либо научить.

И что в самом деле стою тут, немой как рыба? - подумал Сашка, сердясь на себя, и, не раздумывая, бахнул: "Бодлера читал!"

- Ого! - восхитился Борис Ефимович и принялся в волнении вышагивать по комнате. - Батенька, да вы эстет! Экий, понимаете ли, выбор! Чтобы не из школьной программы, а этак вот - нате вам! - не кого-нибудь, а Бодлера! А что ж в особенности приглянулось вам, я полагаю, из "Цветов зла": быть может, "Гимн красоте" или "Душа вина", а может быть "Семь стариков"? Хотя нет - это уж я хватил - для того вы, мой друг, слишком молоды.

- Ну, мне сейчас трудно вспомнить, - замялся парень. - Всякое приглянулось.

- Но вы ведь не склонны к натурализму - ведь нет?! Я почему-то уверен, что в душе вы романтик.

- А что ж плохого в натурализме? - в Сашке что-то вдруг дернуло, ухнуло и его ,что называется, понесло. - Если человек так жизнь видит, так чувствует, это, что, плохо? Но он такой и по-другому не может! Он устроен так, понимаете? Такой он родился, такой и умрет. А вы думаете, надо врать? Притворяться? Чистенького из себя строить? А если не чистенький, а грязный как вошь, тогда как?

- Мне отчего-то думается, что вошь не такая уж грязная - это во-первых... А потом, кто сказал, что каким человек родился, таким и умрет? Для того нам жизнь и дана, понимаете ли, чтоб не на месте торчать пень пнем, а меняться, идти. Это путь, понимаете ли, друг мой, и путь нелегкий, полный сомнений, неуверенности в себе... боли, да! Именно так и никак иначе! Это борьба, и прежде всего с самим собой. Вы так не думаете?

- Я... я не знаю. Путь - это ещё может быть... А борьба с собой... по-моему глупо это! Чего с собой-то бороться, когда и так вокруг всякой дряни хватает. Сильным быть - это да, это надо... а тратить время на самокопания - нет, это чушь собачья! Да и времени нет: жизнь-то какая, видите? Это ж прямо экспресс скоростной, который того и гляди сковырнется с рельсов! Вы телевизор глядите? Ну вот!

- Ага, вот я вас и поймал! - возопил старик, захлопал в ладоши и принялся потирать руки, прямо-таки сияя от радости. - Ну, теперь у нас дело пойдет! Во всяком случае, исходная точка для меня прояснилась.

- А что я такого сказал? - буркнул Саня, ругая себя почем зря за излишнюю откровенность.

- Вы, мой друг, сказали мне очень многое. От этого и начнем танцевать! А для начала я вам сообщить хочу следующее. Вот вы говорите, тратить время на то, чтоб в себе разбираться и что-то менять - все это чушь собачья... А возьмем, к примеру того же Бодлера. Есть у него стихотворение: "Непоправимое" называется. Да, что это я, он и сам нам все скажет. Сейчас, сейчас, где он тут? Ага! - Борис Ефимович отыскал на полке с книгами маленький томик Бодлера в мягкой обложке. - Погодите-ка, погодите... а вот!