Химеры Эрлирангорда (Химеры - 3) (фрагмент)

Алиса оттянула куртку у горла. Брызнули крючки. Даг машинально нагнулся -подбирать. Голова закружилась, и он ткнулся лицом в ноги государыне.

-- Я знаю теперь вам цену. Всем и каждому.

Магистры стояли полукругом, свесив буйные головы, как нашкодившие первоклашки перед грозным завучем. Потом Роханский Всадник вскинул желтые глаза:

-- И дорого за нас дадут?

Алиса промолчала, уткнувшись подбородком в сведенные руки. Можно было рассказать им всем, чего стоила их великая мужская дружба и верность присяге, можно было рассказать очень многое... Канцлер попинал сапогом снег.

-- Дрянь ты, -- в общем молчании сказал он, сказал лениво, без злобы, просто уточняя факт. -- Со всеми бабскими вывертами и великой любовью.

У Алисы задрожали губы. Никто и не подумал вмешаться, заставить его замолчать -- ни Ярран, ни Борк, -- вообще никто, -- и это было отчаянно больно, больней даже, чем смерти, вызванные то ли нелепой случайностью, то ли трусостью этих людей.

-- В-вы намерены учить меня жизни?

-- Я намерен уйти в отставку. -- Серебряная с изумрудом Канцлерская звезда полетела в снег, утонула в сугробе, пробив глубокую лунку. -- Не думаю, что вы станете меня удерживать.

Алиса проводила взглядом сутулую канцлерскую фигуру.

-- К черту, -- сказала она и захлопнула дверцу кареты.

АРИШКА.

... И я не тот, ничуть не лучше всякого,

И вы -- не та. Есть краше в десять раз.

Мы просто одиноки одинаково,

И это все, что связывает нас...

28 ноября, 1894 год.

Стрешнево, округ Эрлирангорд.

фабрика _Пролетарская Победа_.

-- Сядь и сиди! -- От толчка Дага Аришка почти упала на жесткое автобусное сиденье. Привалилась плечом к стеклу и как-то сразу заснула, хотя всегда терпеть ненавидела спать на ходу.

Она заснула, и ей приснилось море. Но сначала в этом сне она долго то брела, то бежала по сухой выжженной земле, и низкие кустики степной полыни хлестали ее по исцарапанным лодыжкам. А потом степь перешла в галечный пляж. Аришка дотащилась до воды и с облегчением плюхнулась у полоски сухих водорослей, обозначавших кромку прибоя. Здесь не было гальки и песка тоже не было: что-то среднее между тем и другим. Море потрудилось на славу, превратив камни в мелкую крошку. Ее забавно было перебирать в руках. Попадались обломки раковин, матовые осколки стекла и перемолотые временем и прибоем человеческие кости. Откуда они здесь взялись, Аришка не знала, но было это, видимо, так давно, что теперь не имело значения.

Становилось жарко, и неплохо было бы искупаться. Но оказалось, что вязкая лень давно и прочно опутала Аришку своими невидимыми веревками. Ну вот, подумала Аришка, наверное, я так и останусь здесь навсегда, и лет через триста мои косточки смешаются с этим песком, и никто никогда и не вспомнит, что был такой человек. И Алесь, наверное, не сильно огорчится.. через триста лет... а может, даже обрадуется.

Автобус тряхнуло, но сон, вопреки ожиданиям, никуда не исчез, и Аришка покорно принялась его досматривать. Там, во сне, она, наоборот, проснулась от того, что на лицо упала тень. Аришка повернула голову -- совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы увидеть Дага. Даг сидел перед ней на корточках, упираясь в колени локтями, русоволосый и загорелый, Аришка ни за что не узнала бы его, встретив в толпе, но тут был сон, и она понимала, что это -- Даг. Он перебирал зубами сухую травинку, и Аришка вяло удивилась, где это он ее раздобыл: здесь, на берегу, росли только полынь и низкие акации с длинными твердыми шипами -совсем как в Эйле.

-- Греешься? -- Даг задумчиво прищурил серый глаз.

-- Греюсь, -- призналась Аришка. -- А что?

-- Вставай, -- сказал Даг. Голос у него был -- не поспоришь.

Аришка попыталась испугаться:

-- А что случилось?

-- Случилось, -- ответствовал Даг туманно, и она вдруг камим-то странным чутьем поняла: Алесь.

И проснулась с отчетливым ощущением беды.

За окнами автобуса все так же убегали назад мокрые елки и пустые, едва припорошенные снегом поля. Даг нависал над ней, уцепившись за поручень, и по лицу его было видно, что приходится ему ой как несладко. Тем более, что другой рукой Даг чудом удерживал за ошейник обалдевшего Лобо. Волк вертел головой, насколько это вообще выходило у него в такой давке, клацал пастью, и его короткий хвост яростно молотил по Аришкиным коленям. Счас он кого-нибудь цапнет, сонно подумала Аришка, то-то будет скандал, и тогда их троих наверняка высадят. И так уже шипят: собака, мол, в автобусе... Во-первых, не собака, а волк, а, во-вторых, хозяевам что, пешком ходить? Они, между прочим, и за собачий билет деньги платили...

-- Этот волк, мадам, еще никого и никогда в жизни не укусил без надобности, -- проникновенно сказал Даг какой-то тетке. Тетка поняла и отстала.

-- Даг, -- позвала Аришка.

-- Чего?

-- А что было там, на вокзале?

На лице Дага возникло нехорошее выражение.

-- Не знаю. Отстань, -- бросил он, и Аришка как-то сразу поняла: врет. Сделалось обидно и пусто, и она отчетливо пожалела, что не послушалась тогда Алесьа и не вернулась. Интересно, он простит ее, если она приедет?

-- Даг!

-- Холера, ну что еще?!

-- Я не холера. Я Аришка. Долго еще?