Химеры картинной галереи

Впереди обоза скакал всадник, возвещая пронзительным звуком трубы прибытие огнеборцев. За скачком[14] через ворота пронеслись сани брандмейстера с сидящим на высоких козлах фурманом[15]. Следом прогромыхала повозка, в которой сидела команда бородатых топорников.

В заснеженный парк одни за другими прибывали сани с водяными бочками, трубами, баграми и лестницами. Пожарники рассыпались по неутоптанному снегу. На лезвиях топоров и их медных касках играли зловещие отблески пламени. Они был в форменных полукафтанах и перепоясаны портупеями.

К моменту прибытия бойцов огонь уже вырывался через разбитые окна на улицу. Из окон выпрыгивали обгоревшие люди и, падая с большой высоты, разбивались о замерзшую землю. Их оттаскивали, но все они по большей части были мертвы. Везло только тем, кто приземлялся на трупы – у них оставался шанс на спасение.

Трем мужчинам, которые по водосточной трубе влезли на крышу, было не спастись. Приставленные пожарниками лестницы тут же занимались огнем. Вооруженные примитивными орудиями спасения, они не могли прекратить огонь или хотя бы ослабить его силу.

Брандмейстер выпрыгнул из саней и прокричал простуженным голосом:

– Воды, сукины дети! Скорее воды!

Повозки с бочками не успели развернуться, а пожарники уже тащили заливные трубы и наставляли их на огонь.

Отовсюду неслись крики:

– Качай!

– Поберегись, оглашенные!

– Подайся назад!

Гигантский павильон полыхал языками пламени. Для всех, кто видел этот пожар, было ясно, что бальная зала княгини Закревской через считаные минуты сгорит дотла, и за тех, кто имел несчастье там оказаться, осталось только молиться.

Самоотверженные действия пожарников не принесли заметного результата. Вода, которую выливали на огонь, ничем не помогала, с шипением превращалась в пар и светлыми облачками взмывала вверх.

Теперь опасность угрожала самому дворцу княгини Закревской, и все усилия огнеборцев были обращены на его спасение.

Когда наступил финальный момент трагедии, в черное небо поднялись мириады сверкающих искр. Из павильона вырвалось гигантское облако черного дыма. Крыша рухнула, и все было кончено.

Глава 18 Легкомысленные женщины

Ираида Самсоновна отказалась звонить в полицию и заявлять о краже портрета. И сколько ни убеждала ее Надежда, стояла на своем:

– Это наше внутреннее дело. Посторонних в гостиной не было. Сами разберемся.

Однако охраннику от нее досталось изрядно. Он, как мог, защищался:

– Моя обязанность – сидеть за своим столом в фойе и не пропускать посторонних.

Считая, что он по-своему прав, Надежда убедила мать оставить его в покое.

Попытки восстановить время, последовательность и маршруты всех имевших доступ к портрету провалились. Охранник не смог систематизировать или хоть как-то обрисовать общую картину передвижений.

Перед тем как уйти домой, Ираида Самсоновна подошла к пустой раме, чтобы ее снять.

Надежда попросила:

– Подожди…

Сообразив, чего хочет дочь, Ираида Самсоновна с готовностью отступила в сторону. Надежда подошла к раме, закрыла глаза и погрузилась в себя. Простояв так с минуту, вздохнула.

– Ну что? – спросила Ираида Самсоновна.

Надежда виновато посмотрела на мать:

– Пока не понимаю…

– Сколько раз тебе говорила… – Ираида Самсоновна сняла раму с крючка и отнесла за стойку администратора. – Привычка закрывать глаза и слушать себя – сущая глупость. В детстве – куда ни шло. Но чтобы взрослая, тридцатидвухлетняя женщина занималась подобными глупостями…

– Мама, я видела, что картину вырезали сапожным ножом, – тихо проговорила Надежда и несколько раз «чиркнула» воздух рукой: – Так! Потом так! И так!

Ираида Самсоновна провела пальцем по внутренней кромке рамы:

– Действительно, картину вырезали. Края очень гладкие.

– Это был мужчина, я видела его руку…

Ираида Самсоновна вышла из-за стойки администратора и обняла дочь:

– Оставь эти глупости, Наденька. Тебе нужно отдохнуть, ты слишком бледная. Езжай домой.

– Мама… У нас украли картину…

– Не велика потеря. Купим другую, – Ираида Самсоновна обвела взглядом гостиную: – Пора нам задуматься над тем, чтобы установить скрытую систему видеонаблюдения. Без этого, как я вижу, не обойтись.

К девяти часам мать и дочь разъехались по домам. Поздно вечером созвонились и еще раз обсудили таинственную пропажу картины. Никто из них не догадывался, кто и, главное, зачем похитил картину.

После разговора с матерью Надежда долго не ложилась спать – ждала Астраханского. Но Лев не приехал, и ей не удалось поделиться с ним информацией о странном и необъяснимом похищении портрета девушки.

На следующий день Ираида Самсоновна и Надежда надолго обосновались в ее кабинете. Виктория вышла на работу, и теперь гостиная была под присмотром.

– Я всю ночь ворочалась с боку на бок, – проговорила Ираида Самсоновна. – Но так и не смогла вспомнить, в какой именно момент пропала картина. Ведь, если бы мы установили точное время, было бы проще найти вора.

– Я несколько раз проходила через гостиную, но ни разу не посмотрела на портрет, – сказала Надежда.