Химеры (СИ)

— Дроли распоясались, все под себя подгребают, полстолицы купили, творят что хотят! — заорали в толпе. — Люди добрые, неужто позволим? Они в дома вламываются, детей из рук материнских вырывают!

— Наших детей хватают и тащат!

— Мама-а-а!

— Это произвол! Заговор! Пустили козлов в огород!

— Скоро самим жить негде станет! Все сумеречные скупят!

Врановский дролери гневно сверкнул глазами, и Рамиро узнал его — Сель, тот самый, который силой увез младшего Агилара.

— Нам больше делать нечего, как ваши отродья от Полночи спасать! — выплюнул он, раздувая ноздри. Красивое лицо сделалось хищным и яростным. — Вы сами за ними не следите, они передохнут все! Если б мой лорд не приказал — я бы пальцем не пошевелил, пусть бы вас всех Полночь сожрала. А ну, пшел! — это пареньку, которого он держал за руку. — Шевелись давай.

Тот зыркнул ненавидяще, но повиновался. Рыдающую девицу уже заталкивали в служебный фургон охраны порядка.

— Ать, дрянь, кусается! — взвыл муниципал, девица рванулась и вырвалась бы, не поставь ей Сель подножку. Она грянулась коленями и ладонями об асфальт, тут же была вздернута под мышки и забила в воздухе ногами. По лопнувшим полосатым чулкам, по разбитым коленям растекались кровавые пятна.

— Ненавижу! Уберите свои лапы поганые! Не смейте меня трогать! Он вам головы поотрывает, он отомстит за меня! Он будет меня искать! И найдет! И разорвет вас в куски, слышите!

Вопли доносились глухо — девица бесновалась в запертом фургоне, колотила изнутри по стенкам.

— Двоих отловили, пятеро смылись, — мрачно доложил Селю второй муниципал.

— По другим крышам проверьте.

Сель отошел, так и не взглянув на Рамиро, дергая плечами под черным комбинезоном. Залез в кабину, хлопнул дверью. Фургон зарычал мотором, толпа угрожающе качнулась вперед.

— Рамиро, иди в машину, — сказали за плечом.

День стоял рядом, мрачный и недовольный, всем своим видом показывая, что Рамиро опять что-то напортачил.

— Мы опаздываем. Хватит встревать в уличные свары, тебе не пять лет. Едем, у меня еще дела во дворце, если тебе вдруг интересно. Давай шевелись.

— Слушай, День, — Рамиро все еще водило от лекарств и недосыпа, и точеный дролерийский профиль двоился в глазах. — Я что-то не припомню, как давно мы женаты?

— Что-о-о?

— А то, что хватит меня пилить, как недовольная супруга в период женских неприятностей. Хорош уже.

День испепелил его взглядом, но Рамиро разозлился и уперся.

— Знаешь что, поезжай сам, а я пешком прогуляюсь. Давай, не хочу отравлять тебе поездку.

День молча развернулся, хлопнул дверцей и уехал.

* * *

— Вижу затемнение в океане. Нет, сэн Алисан, на подлодку не похоже… идет с глубины…

— Шумов не слышно…

— Проверьте.

— Сильные помехи… сонар чудит…

— Проверьте. «Камана-три», доложите.

— Мы не знаем, что это! Большое пятно на границе шельфа, движется быстро. Диаметр около двух километров. Очертания нечеткие.

— «Камана-три», мы вас не слышим…

— «Авалакх», ответьте…

— «Дозорный», как слышите…

— «Камана-один» подтверждает движение. Поднимайте самолеты.

В наушниках зашипело.

Гваль вопросительно глянул на Юго Лакрита, капитана «Дозорного». Тот всматривался в одному ему ведомую точку на границе мели и глубины, потом отнял от лица бинокль.

В рубке царило тяжелое напряжение — как перед боем.

— На горизонте чисто.

— Нет шумов, — виновато сказал акустик, возившийся с аппаратурой. — Все чисто, только гидролокатор скачет… чертовщина.

— Гваль, поднимай птичку. Проверим.

— Так точно.

На «Дозорном» был свой противолодочный вертолет, хотя на «Авалакхе» новехоньких дарских «каман» гнездилась целая стая.

Скрип, треск, помехи. Белый шум, сквозь который прорываются невнятные выкрики. С широченной, как ладонь великана, палубы авианосца начали подниматься истребители принца Алисана. Четыре «каманы» уже болтались в воздухе, стрекоча винтами и патрулируя границу шельфа.

— С «Айрего Астеля» подают световые сигналы.

И впрямь, с борта мигали сигнальным фонарем.

Эфир забило помехами к чудовой матери. Даже радар показывал какую-то дичь.

— Велят отходить, — доложил связист. — Да что за черт…

Эсминец, хорошо видимый на ярком солнце, вдруг странно накренился, завалился на корму, как игрушка, которую тянет под воду разыгравшееся дитя. Над ним пронеслась пятерка истребителей, разошедшихся серебряным тюльпаном. С палубы авианосца поднимались все новые и новые машины.

Им явно было видно нечто, что не разглядеть с палубы «Дозорного».

— Боевая тревога!

Крейсер начал разворачиваться и сниматься с рейда, его качнуло; Гваль почувствовал, что палуба встает дыбом.

Цунами? Бродячая волна?

Снаружи доносилось зудение самолетных двигателей и стрекот «каман». Лакрит быстро выкрикивал команды в переговорное устройство. Авианосец на полной скорости шел на открытую воду, оставив конвой. Море словно сошло с ума.

И тут Гваль увидел.

К востоку, к западу от кораблей выметнулись из-под воды сизо-черные кольца. Море раздалось.

На «Дозорный» пошла такая волна, что корабль лег на бок.

Гваль успел заметить косо мелькнувшую линию горизонта, четкие очертания «Авалакха», дымный шлейф и красное пятно разрыва — заработало орудие на одном из эсминцев.