Химия любви

С этими словами он взял меня за руку и повел прочь с кухни. Мы вошли в спальню – на миг у меня от восторга остановилось сердце, однако Марко прошел мимо королевской кровати и ввел меня в ванную. Открыл стеклянную дверь душевой кабины и включил воду. Не раздеваясь, встал под душ, сверкнул белозубой улыбкой:

– Давай-ка проверим!

Следом за ним я шагнула под душ. По очкам тут же потекла вода, но Марко я успела разглядеть как следует: медленным картинным движением, словно в замедленной съемке, он откидывал со лба темные волосы.

Влажный Марко уже достаточно опасен; но мокрый Марко – просто оружие массового поражения!

Протянув руку, он снял с меня очки, положил на соседнюю полочку. Я начала дрожать, и он заключил (неверно), что это от холода.

– Вода холодная? – спросил он и, обняв меня, прижал к себе.

Я не знала. Просто ничего не замечала и не сознавала, кроме него.

Струи воды падали на нас сверху, скользили по его лицу нежно, словно дарили ласку.

– Анна, ты мой экзистенциальный кризис! «Целовать или не целовать?»

Пульс мой ускорился втрое.

– Если у меня есть право голоса, я – за…

Договорить слово «поцелуй» я не успела; едва услышав «за», он припал к моим губам. Мокрая одежда так плотно облегала нас, что я ощущала каждый изгиб его тела, каждую выпуклость мышц – и все их хотела потрогать и исследовать. Целовать, лаская его ладонями.

Вода и вправду была холодной, но я не мерзла – наоборот, становилось все жарче. Казалось, от трения наших тел вот-вот повалит горячий пар. Вода проникала в любую щель между нами – но таких щелей было немного. Меня охватили и поглотили немыслимые, противоречивые ощущения: поцелуй, огненный жар его тела, хрустально-холодная завеса окружающей нас воды.

И все же Марко сдерживался. Непонятно почему. Разве я не дала понять с полной очевидностью, что наслаждаюсь поцелуем и хочу еще, пожалуйста, еще? Но он не спешил дать себе волю. Я чувствовала это по тому, как напряжены его шея и плечи.

Как будто он готовил блюдо из тех, что надо томить на медленном-медленном огне. И хотелось закричать: я уже готова! На все готова!

Мы не размыкали губ – и я летела в небесах, и падала, и желала одного: чтобы это никогда не прекращалось. По коже вместе с водой бежали электрические искры, просачивались в кровь, воспламеняли желанием прильнуть к нему еще теснее – хоть теснее было просто невозможно.

Никогда, никогда со мной не случалось ничего настолько непредсказуемого и сексуального, хоть оба мы и оставались полностью одеты.

Когда он наконец оторвался от меня, оба мы тяжело дышали. Протянув руку, Марко выключил душ.

– Ну, каков вердикт? – спросил он с улыбкой, снова откидывая со лба мокрые волосы. Мы стояли вплотную, и я прекрасно видела каждую черточку его лица – даже без очков.

Хоть я и была мокрой, как мышь, во рту у меня пересохло.

– Кажется… водостойкая, – ответила я наконец, когда снова обрела дар речи.

– Вот и хорошо. Подожди, принесу тебе полотенце и что-нибудь переодеться.

И он вышел, а я осталась стоять под душем, обхватив себя руками, дрожа и от холода, и от разрывающей меня боли. В голове звучал голос Каталины: она призывала меня смело идти за тем, чего хочу.

Я больше не сомневалась, чего хочу. Марко. Больше всего на свете. Хочу обвиться вокруг него, как вьюнок вокруг дерева. Но, несмотря на заверения Каталины, я все еще не могла поверить, что мои чувства взаимны. Вдруг я для него – лишь пристанище в бурю? Удобная подруга, с которой можно и поболтать, и поцеловаться, пока не подвернется кто-нибудь посимпатичнее?

Целовался Марко страстно, спору нет – но, похоже, на него поцелуи вовсе не производили такого действия, как на меня. Ему это нравилось; его явно интриговала «экспериментальная» часть процесса; но его отношение ко мне не менялось. Обращался он со мной так же, как раньше.

Вернувшись, он протянул полотенце и шмотки, для меня явно великоватые.

– Твою одежду я брошу в сушилку.

Я кивнула, и он вышел, прикрыв за собой дверь. Стягивая мокрые джинсы, я задумалась о том, когда Марко сообразит, что эксперимент провалился.

Ведь сегодня на мне не было помады.

* * *

Чемодан пришлось одолжить у Каталины. Та пригрозила мне высшей мерой, если не буду звонить каждый день и докладывать обо всем, что происходит в Вермонте. В полете (в салоне первого класса – не знаю, как я теперь вернусь к эконому) Марко рассказал, что дом в Вермонте особенно любила его мать: там она каталась на лыжах. И уже много лет каждый год, в январе, вся семья отправляется в Вермонт, чтобы покататься на лыжах и провести время друг с другом.

– Впрочем, папа больше трех дней там не высиживает. Так что мы соблюдаем традицию, но обычно выходит меньше недели.

– Вообще-то серьезная поездка! – заметила я, представляя, как эти люди пакуют вещи и летят через всю страну, будто что-то мешает им встречаться дома, в Калифорнии.

– Как правило, большую часть года моя семья ругается друг с другом по имейлу и в мессенджерах. Так что для каждого из нас важно выкроить несколько дней, отложить все дела и прилететь сюда, чтобы поругаться лично!