Химия — просто

Подвергнув её тщательному анализу и определив химический состав (углерод, кислород, водород, азот), в 1823 году Либих предложил Парижской Академии наук точную формулу гремучей кислоты. Каково же было его изумление, когда он узнал, что одновременно с ним другой немецкий химик описал аналогичное вещество, состоявшее из тех же элементов в тех же пропорциях, и назвал его «циановой кислотой»!

Этим «другим химиком» был Фридрих Вёлер (1800–1882). Подобно Юстусу Либиху, Фридрих с детства тяготел к химическим опытам. Правда, повзрослев, он начал изучать медицину, но затем всё-таки оставил её и, переехав из родных мест в Гейдельберг, полностью посвятил себя изучению химии. Как и Либиха, Вёлера не удовлетворил уровень преподавания химии в немецких университетах, поэтому он тоже отправился во Францию, причём к самому Берцелиусу.

Фридрих Вёлер

Итак, Либих считал, что это Вёлер допустил ошибку в анализе циановой кислоты, а Вёлер считал, что ошибается Либих. Между двумя молодыми учёными разгорелся нешуточный спор, грозивший перерасти в ожесточённую полемику. В итоге разум возобладал, и они обратились к Берцелиусу, считавшемуся тогда главным экспертом в области химии. Тщательно проверив результаты их работ, Берцелиус пришёл к выводу, что правы… оба.

Так, по воле Его Величества Случая, был открыт факт существования веществ с одинаковым химическим составом, но обладающих при этом разными свойствами. Берцелиус дал этому явлению название «изомерия», а вещества одинакового состава, но с разными свойствами стали называть «изомерами». Вскоре и вовсе выяснилось, что изомерия — довольно частое явление.

Диссертация Либиха, посвящённая гремучей кислоте, вызвала определённый резонанс в научных кругах, и её автором заинтересовался немецкий учёный-энциклопедист Александр Гумбольдт. В частности, он ходатайствовал, чтобы молодой учёный (а Либиху на тот момент исполнился 21 год) был назначен профессором химии в Гиссенский университет. Однако, как это повсеместно случается в науке, высокое звание редко бывает подкреплено достаточным материальным обеспечением. Так, годовое жалование Либиха составляло всего 300 флоринов (для сравнения, один осмотр у врача стоил один флорин), поэтому необходимые для работы приборы новоиспечённому профессору приходилось брать в аренду у коллег или приобретать за собственный счёт. А если учесть, что спустя два года после назначения он ещё и женился, нетрудно представить, в каком стеснённом материальном положении находилась его семья.

И всё-таки, несмотря на все трудности, Либих исполнял свою работу с достойными уважения энергией и настойчивостью. Памятуя об отвратительном качестве университетского преподавания, с которым столкнулся в юности, он, в частности, уделял много внимания реорганизации учебного процесса, ставя во главу угла улучшение методов обучения и воспитания у студентов истинного, неподдельного интереса к химии.

Юстус Либих читает лекцию студентам

Вот ты, мой друг, помнишь ли свой первый урок химии? О чём, например, размышлял, о чём мечтал тогда? Думаю, не ошибусь, если предположу, что ты хотел поскорее приступить к опытам, чтобы на столе что — нибудь горело, взрывалось и т. д. А как вышло на самом деле? Нудная лекция, скучные термины, непонятные иероглифы в учебнике… Я угадал? Тогда тебе легче будет представить атмосферу, царившую в те времена в немецких университетах. И Либиху это, понятное дело, совсем не нравилось.

Либих прекрасно сознавал, что химия — это опытная наука, что она вытекает из опыта, что именно опыт должен составлять единственный и неиссякаемый источник её дальнейшего развития. Следовательно, химическую науку следует изучать не только по книгам и сухим лекциям, но и — в первую очередь! — в лабораториях, путём наглядного ознакомления с химическими явлениями. Потому-то его первые действия в должности профессора и были направлены на создание и обустройство химической лаборатории.

И тут, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: умер старший коллега по университету, профессор Циммерман, и его лаборатория перешла к Либиху. Именно так, мой друг, в Германии родилась первая химическая лаборатория, послужившая своего рода колыбелью для нового метода преподавания химии. Вскоре лабораторная наука привилась и в других немецких университетах, а ещё чуть позже — распространилась по всему миру. Постепенно принцип индуктивной науки, основанный на наблюдениях и опытах самих учащихся, проник во все отрасли естественных наук.

Мало-помалу стали появляться лаборатории для практического изучения не только химии, но и физики, зоологии, ботаники, минералогии, даже — опытной психологии и теоретической физики. В связи с этим в большинстве учебных заведений отдельные науки начали обособляться, требуя для себя отдельных зданий и специального оборудования. Соответственно, многие университеты сильно разрослись.