Химия смерти

– Меня зовут доктор Хантер, – сказал я. Скарсдейла же представлять не требовалось. – Карл дома?

Казалось, она не услышала моего вопроса. Только я собрался повторить его вновь, как женщина сложила на груди руки.

– Он в постели.

Слова вылетели очень быстро, а тон, которым они были произнесены, свидетельствовал об агрессивности и вместе с тем нервозности.

– Нам надо с ним поговорить. Это очень важно.

– Ему не нравится, когда его будят.

Скарсдейл шагнул вперед.

– Это не займет много времени, миссис Бреннер. Однако действительно очень важно, чтобы мы поговорили.

Она неохотно отодвинулась, давая нам пройти.

– Обождите в кухне. Я схожу за ним.

Первым вошел Скарсдейл. Я последовал его примеру и очутился в грязной прихожей. Пахло старой мебелью и чем-то жареным. Запах пригоревшего масла стал сильнее, когда мы добрались до кухни. В одном углу показывал какое-то музыкальное шоу небольшой телевизор. За столом, перед пустыми тарелками, ссорились дети-подростки: мальчик и девочка. Рядом, положив на табурет забинтованную ногу и с недопитой чашкой чая в руке, сидел Скотт Бреннер, увлеченный телепередачей.

Завидев нас, все умолкли.

– Доброе утро, – сказал я Скотту, испытывая некоторую неловкость.

Из памяти совершенно вылетело, как зовут его младших брата и сестру. Впервые начали закрадываться сомнения в том, правильно ли я делаю, придя в чужой дом, чтобы обвинить человека во лжи. Впрочем, прав я или нет, без этого не обойтись, поэтому усилием воли я отбросил неуверенность и колебания.

Дом заполнила тишина. В центре комнаты стоял Скарсдейл, невозмутимый как статуя. Дети не отрываясь смотрели на нас, а Скотт упорно разглядывал собственные коленки.

– Ну как ваша рана? – спросил я, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

– Ничего, – ответил он, посмотрев на ногу и пожав плечами. – Так, побаливает...

Просто поразительно, до какой степени у него грязные бинты.

– Слушайте, вам когда в последний раз делали перевязку?

Скотт покраснел.

– Не знаю.

– Ее вообще меняли или нет?

Он молчал.

– Рана опасная, и вам не следует быть таким легкомысленным.

– Да куда ж я пойду с такой ногой-то? – расстроенно ответил он.

– Мы могли бы прислать медсестру. Или пускай Карл отвезет вас в амбулаторию.

У Скотта окаменело лицо.

– Он слишком занят.

«Да-да, – подумал я, – еще как занят». Впрочем, у меня не было никаких оснований его обвинять. Вот, пожалуйста, еще одно напоминание о том, насколько я оторвался от своих врачебных обязанностей.

Из коридора послышались звуки, словно кто-то спускается по лестнице, а затем в кухню вошла миссис Бреннер.

– Мелисса, Шин, ну-ка идите погуляйте, – приказала она детям.

– Почему-у? – запротестовала девочка.

– Потому! Брысь отсюда, я сказала!

Ребятишки поднялись и, волоча ноги и огрызаясь, покинули кухню. Их мать подошла к раковине и открыла кран.

– Он спускается? – спросил я.

– Спустится. Когда захочет.

Похоже, добиться большего от нее не удастся. Она раздраженно принялась перемывать стопку тарелок, и в кухне какое-то время слышались только плеск воды да звон посуды. Я пытался уловить хоть какой-нибудь звук сверху, но так ничего и не услышал.

– Что же мне делать? – спросил Скотт, обеспокоенно уставившись на ногу.

Переключить внимание стоило некоторых усилий. К тому же раздражал Скарсдейл, молча наблюдавший за мной. Нетерпение пару секунд боролось с чувством ответственности, затем я сдался:

– Давайте-ка я посмотрю.

Рана оказалась не столь уж запущенной, как можно было ожидать по безобразному состоянию бинтов. Процесс заживления пошел, и имелись неплохие шансы, что функции нижней конечности восстановятся полностью. Стежки выглядели так, будто их накладывал неопытный криворукий санитар, однако края раны явно начинали стягиваться. Я принес из машины свой медицинский набор и занялся очисткой и перевязкой. Дело подходило к концу, когда тяжелый топот возвестил о прибытии Бреннера.

Закончив с бинтами, я встал, и в этот момент Карл лениво вошел в кухню. Одет он был в грязные джинсы и обтягивающую майку. Торс совсем не загорелый, мертвенно-бледного цвета, хотя крепкий и перевитый жилистыми мускулами. Бреннер бросил в мою сторону ядовитый взгляд, потом кивнул Скарсдейлу, нехотя выражая уважение. В общем и целом он походил на угрюмого мальчишку, вызванного в кабинет строгого завуча.

– Доброе утро, Карл, – сказал пастор, беря инициативу в собственные руки. – Извините, что пришлось вас побеспокоить.

В его голосе читалось некоторое осуждение. Заслышав такие нотки, Бреннер, кажется, даже устыдился своего внешнего вида.

– Да я только что встал, – сообщил он, хотя это и слепому было видно. Голос хриплый, как у едва проснувшегося человека. – Вернулся поздно.

Выражением лица Скарсдейл дал понять, что прощает Карла. В первый и последний раз.

– Доктор Хантер хотел бы вас кое о чем спросить.

Бреннер и не пытался скрыть свою ненависть ко мне.

– Да мне наср... – тут он спохватился, – наплевать, чего он хочет!

Пастор, наш терпеливый миротворец, воздел руки к небу.