Химик (СИ)

Павел сообщил, что водителя, управляющего той мерзкой машиной, поймали, им оказался Джон Ваккейн бывший любовник Джен. Мансур быстро выяснил, кто арендовал черный Гелик. Его арестовали уже при регистрации на посадку в самолет до Лондона. Теперь его ждет тюремное заключение, но так как он подданный другой страны переговоры ведутся уже на политическом уровне. А еще бывшая помощница Кирилла Светлана, признала свою вину в поджоге. Оказалось у соседа по периметру дома стоят камеры, и момент ее приезда ночью к дому, а спустя время возникшее пламя, доказывали ее причастность, в чем она и созналась, поведав много о намерениях своего гражданского мужа Ваккейна. Нас всех повергло в шок от новости, что они вместе растили дочь, и разрабатывали план разорения Хисиных. Джен была разбита такими вестями. Ее отец договорился и подписал соглашение с Павлом Кирилловичем, и для концерна это сулило большими капиталовложениями, в замен Хисины пообещали не писать заявления в полицию. Забрав несносную наследницу домой, пообещал, что она будет наказана браком с его партнером.

Очнулась я от касания чьей-то руки моего плеча, это была медсестра:

— Мария Александровна вам надо прокапать глюкозу и покушать, иначе опять малыша потревожите, а нам надо чтобы он родился здоровеньким.

— Хорошо, простите не заметила, как задремала, дайте мне минутку, и я пойду в свою палату. — Глубоко вздохнув, ответила, перевела взгляд на прекрасное и такое любимое лицо мужчины моей жизни. Он сейчас не был на себя похож: бледное лицо, впалые щеки, а я так привыкла видеть его будто он только что приехал с Мальдивских островов, румяным, потрескавшиеся губы, которые, только недавно полные жизни, влажно целовали меня, возбуждая каждую частичку моего тела.

Девушка вышла, а я, поглаживая его руку, желала, чтоб эти пальцы, как можно скорее могли прикоснуться к моему животику, чувствовали шевеление и толкающиеся, выпирающие пятки нашего малыша. Желала, чтоб он чувствовал трепет моего тела от его прикосновений.

— Кирюша, любимый умоляю, просыпайся, мы скучаем. Ты должен увидеть, как растет наш малыш, обязан показать, как любишь. Я прочувствовала все твои реакции, ты запустил миллион химических процессов во мне, теперь ты не имеешь права уйти. Наш малыш, созданный тобой, самый важный в твоей жизни человечек, которого ты должен увидеть, поцеловать, и взять на руки когда он родиться. Ты должен слышать его первый крик любви к тебе.

Я нежной стала и сентиментальной,
Так хочется стихи тебе писать…
Так хочется сказать, что все нормально
И от души к груди своей прижать,
Чтоб ты послушал, как два сердца бьются —
Мое и малыша, что я ношу…
Он там внутри меня всегда смеется,
Когда тебя об этом я прошу…

Не успев договорить последние строки, слышу тихий охрипший голос Кирилла:

— Что ты сказала…? У нас будет малыш…?

Я подскакиваю как ужаленная, наклоняюсь к нему целую каждый миллиметр любимого лица. Вижу, как из уголка его глаза скатывается слеза, и я ее слизываю как лексир жизни. Зацеловываю веки, трепещущие ресницы. Нежно касаюсь губ своими, чувствуя, какие они у него шероховатые и прохладные.

— Сейчас любимый подожди я вызову врачей и тебя напоят. — Жму кнопку, и понимаю, что от шока не слышала, как все подключенные аппараты, разрывающие ушные перепонки, пищат. — Боже Кирюша, милый мой, как же я долго ждала тебя! — Смотрю в любимые глаза и вижу, что хочет что-то сказать, и это ему ужасно трудно. — Не говори ни чего, тебе сейчас нужны силы на восстановление. Мы с малышом будем всегда рядом. — От последних слов его сухие бледные губы наполняются жизнью и тянутся в счастливой улыбке.

— Спасибо, родная моя, за такой подарок! Я люблю тебя! — Слышу шепот, и с таким трудом дающееся ему признание. Он прикрывает глаза, погружаясь в сон, но я чувствую, как сильно сжимает мою руку не выпуская из своей.

Врачи заполнили пространство, меня пытаются увести в сторону, а я не могу разжать его пальцы, боясь, что подумает — бросила его. Склоняюсь к его уху, тихо говорю:

— Я тоже тебя люблю! Мы рядом, ждем тебя, помни об этом. Ты нам очень нужен!

***

«Уберечь мою Машу, спасти мою девочку!»

Одна только мысль, все это время, била отбойным молотом по моей чугунной голове, настраивая мозговую активность, после атомного взрыва. Все тело занемело: ни рук, ни ног не чувствую, и поверьте это такое отстойное состояние, что хочется выть, как волк на луну.

Просыпаться не хотелось совсем, голова гудит кружащим надо мной бомбардировщиком, веки нагружены тяжестью, точно их придавило, скинутым с этого летающего дракона, грузом.