Химмельстранд. Место первое

Долго висевшая на потолке капля упала с потолка на его лысую голову. Дональд скривился, встал из-за стола и поднял голову. Потолок кемпера выглядел, как дуршлаг, и через дыры проглядывало бледно-голубое небо.

Дональд отвернулся, чтобы не смотреть на Леннарта, Улофа и Майвор, – те сидели, сгорбившись, как старые вороны.

Всю жизнь он старался быть хорошим мужем. Работал как вол, чтобы семья ни в чем не нуждалась, и при этом был любящим отцом. И по хозяйству помогал, когда было время. Ей повезло с мужем.

А теперь, когда он понял, что не спит, ее предательство жгло сердце. Это и есть истинная Майвор. Женщина, о которой он заботился почти пятьдесят лет, – а вот и награда! Она чуть не убила его пивной банкой и в довершение всего связала! Скрутила руки как какому-нибудь преступнику, мало того – залепила рот! Он посмотрел на нее презрительно – жалкое зрелище. Она ему больше не нужна. Она для него – ничто.

– Дональд… не богохульствуй, потому что… – Она прервалась на полуслове и внимательно посмотрела ему в глаза. – Как ты?

– Я в порядке, – Дональд потер обожженную руку. – Собираюсь найти кемпер. Поедешь со мной?

Майвор бросила вопросительный взгляд на Леннарта и Улофа, что окончательно разъярило Дональда. Она что, собирается советоваться с этими, слушаться ей мужа или нет? Как вы думаете, педрилы, ехать мне с ним или не ехать?

Дональд подавил гнев.

– Я понял, что не сплю, – спокойно сказал он. – Поехали за кемпером, Майвор.

Отдуваясь и кряхтя, Майвор поднялась из-за стола. Дональд даже скрипнул зубами – подлая старуха. Только заманить ее в машину, тогда узнает, что он задумал. А пока, как говорится, не показывать вида.

Дональд повернулся, чтобы открыть дверь, но замер. Кто-то скреб по обшивке кемпера. Потом постучали в дверь. Черно-коричневая рука появилась в окне кухни, еще одна в окне над диваном. Дверная ручка дрогнула.

* * *

Дождь прекратился. На землю вернулся свет.

Петер так и сидел, положив подбородок на колени. Пенопластовые матрасы сделали свое дело – Петер фактически не пострадал от смертоносного дождя. Молли достала карманное зеркальце и внимательно вглядывалась в свое отражение.

Изабелла мертва. Ничего иного быть не может. А если даже и не мертва – Петеру никак не хотелось увидеть, что с ней произошло. Ему вообще ничего не хотелось – только сидеть и ждать. Ждать, пока кончится этот кошмар. Всесильная рука, которая бросила их в эту грозную пустыню, – почему бы ей не вернуть их обратно? Он не собирался ни молиться, ни просить – здесь молитвы обращать не к кому. Ждать. Смотреть на Молли.

Ты здесь своя?

Не знаю. Пока не знаю.

На щеках, где стекала кислота, остались розовые воспаленные полоски. Молли внимательно их разглядывала в зеркальце, трогала рукой, качала головкой.

– Я не понимаю, – пробормотала девочка.

Весь день Петер стремился к какой-нибудь цели, следовал жизненному девизу: всегда стремиться к цели. А теперь сдался. Никакой цели не было, и вдруг нашлось время для простых мыслей. Молли.

– Что ты не понимаешь?

– Так не должно быть. – Молли бросила зеркальце в ящик.

И что тут сказать? Что спрашивать? Что комментировать, что обсуждать?

– Изабелла умерла. Мама умерла.

– Может быть, – сказала Молли равнодушно. – А может, и нет. А может, и то и другое.

Тема смерти матери ее, очевидно, не заинтересовала. Возмутительно, если не сказать чудовищно, но у Петера не было сил возмущаться. Он смотрел на Молли во все глаза и не испытывал ничего, кроме удивления.

– Не знаю, что делать, – сказала Молли с отчаянием. Похоже, искренним.

– Ну что ж… так бывает.

В дверь постучали. Петер машинально встал и пошел к двери. В голове осталось место для самых элементарных соображений: стучат – надо открыть. И он уже готов был воплотить это знание в действие, как постучали в окно. И в дверь. Кто-то яростно стучал и скреб по обшивке.

Молли выглянула в окно, и ее глаза стали огромными. Она прижалась к Петеру и схватила его за руку.

– Папа, мне страшно. Теперь мне очень страшно.

* * *

Поддон с селедкой.

Когда обожженные начали колотиться в их кемпер, у Стефана просто не было сил, чтобы пугаться. Он уже исчерпал запас страха, думая о неизбежной смерти своих близких. Он пошел за винтовкой, думая о поддоне с сельдью, – так и не успел отменить заказ.

Поддон с селедкой. В каком-то смысле важная мысль.

Летом 2010 года случилась похожая история, в тот раз с картофелем. При оформлении заказа вкрался лишний нолик, и он вместо тонны картошки получил десять. Его ошибка, так что валить не на кого, надо было как-то избавляться от этого террикона.

Устроили кампанию – яркая, бросающаяся в глаза реклама, картошку давали бесплатно при покупке других товаров на определенную сумму, в конце концов пришлось снизить цену до пятидесяти эре за килограмм. И все равно – картошки осталось много, и в этом-то как раз и важность ассоциации.

Насыщение.