Химмельстранд

Что имел в виду Эмиль? Понял ли он его? Правильно ли он действует? Может, и неправильно, но выбора нет. Стефан покосился на заднее сиденье — Эмиль лежит неподвижно в окружении своих зверушек. Глаза закрыты, по ногам то и дело пробегает ритмичная судорога.

— Избавься от меня, — сказала Карина. — Избавься от меня, и все будет хорошо.

— Что ты несешь?

— Весь день. Весь день об этом думала, — Карина говорила монотонно, но сухо и отрывисто, будто учила наизусть собственные слова. — Должна исчезнуть. Все, что я натворила в жизни... Все из-за меня. Из-за меня нас пометили... Я должна за это платить. И никто больше.

— Карина... — мягко сказал Стефан. — Мы про это ничего не знаем, и знать не можем.

— Это было пари.

— Какое пари?

— Я тебя поцеловала на пари с подругами. Двести крон. Я получила двести крон. За то, что тебя поцеловала.

Стена мрака занимала уже полнеба. В машине стало темнее. Стефан вызвал в памяти тот вечер на танцплощадке. Как все началось, как все кончилось. Он прокашлялся.

— Наверное, надо написать благодарственное письмо.

— Кому?

— Твоим надутым подружкам. Не думал, что они способны на что-то хорошее. Надо послать открытку.

— Но Стефан... Ты, наверное, не понял...

— Еще как понял. Мало того: я понял, что, если бы они не наскребли эти двести крон, мне никогда бы не довелось стоять на лестнице и смотреть, как ты учишь Эмиля ходить.

— О чем ты? Когда?

Стало совсем сумеречно. Стефан заметил, что у черной стены есть четкая граница — метрах в двадцати от машины.

Он затормозил и повернулся к Карине.

— Бог все-таки создал маленькие зеленые яблоки. Этого и будем придерживаться.

Они вместе вытащили из машины диванную подушку, на которой лежал Эмиль, и пошли навстречу мраку.

— Стефан... зачем?

Как бы ему хотелось знать ответ на этот вопрос... что-то более разумное, чем маленькие зеленые яблоки, чем вера, чем неисповедимые пути любви. Но сейчас... Стефан посмотрел на искалеченное тельце сына. Они должны шагнуть во тьму, потому что они уже во тьме. И ничего другого не остается.

***

Джеймс Стюарт стоял на траве. Лицо поднято к небу — точно он вглядывается во что-то или принюхивается. Увидев Майвор, он повернулся и пошел в ту сторону, откуда они недавно пришли. Или это было давно?

— Ты! Да, ты, кто же еще? — крикнула Майвор.

Дональд в конце концов заразил ее пристрастием к вестернам. Само собой, она видела все до одного с Джимми, но не только. И с Джоном Уэйном, и с Хамфри Богартом, и с Клинтом Иствудом. И много, много других.

Эта сцена ей знакома. Двое встретились в прерии. Впились друг в друга глазами, стараются оценить. Кто первым потянется к кобуре? Ну нет — на такое она никогда бы не решилась. Начать с того, что и кобуры-то у нее никакой нет, и если даже она видит перед собой не Уилла Локхарта, всем известно, что и сам Джеймс Стюарт — стрелок хоть куда.

Тот? Или этот?

Так можно помереть со смеху. Она даже не стала ждать, пока Джимми обернется, подняла револьвер, прицелилась в спину и нажала курок.

Оглушительный выстрел. Она ожидала отдачи, поэтому старалась держать оружие как можно крепче. Куда там! Кисть с револьвером дернулась вверх, как у лягушки в гальванических опытах. Будто кто-то сильно ударил кулаком в плечо.

Она на секунду оглохла и потерла плечо.

Джимми обернулся. Не торопясь, потянулся к кобуре, выудил револьвер и прицелился. Не справедливая дуэль между двумя ганфайтерами, а самый настоящий расстрел.

Судьба послала ей последнюю улыбку: она успела броситься на землю за долю секунды до выстрела.

Если она даже думала, что все это плод фантазии, что не может созданный ее воображением человек взять и ни с того ни с сего ее убить, то теперь сомнений не осталось — может. Еще как может! Пуля просвистела в каком-нибудь дециметре от ее уха. Она даже почувствовала удар горячего воздуха.

Майвор упала на живот. Какая разница — она уже почти мертва. Убита своим обожаемым Джеймсом Стюартом.

Ну нет — надо доиграть эту смертельную игру до конца. Она схватила револьвер обеими руками, оперлась на локти и направила дуло на Джеймса Стюарта, который, слегка улыбаясь, уже изготовился ко второму выстрелу. Улыбнулся и передернул затвор.

У Майвор не было времени для театральных улыбок. Она из последних сил нажала курок. Боек отполз назад, прошел поворотный пункт и резко ударил в центр патрона.

Бам!

И уже в момент выстрела она поняла: на этот раз не промахнулась. Джеймс Стюарт широко раскрыл глаза и схватился за грудь.

Майвор не знала, чего ожидать. Упадет ли он на колени или, наоборот, навзничь, может быть, прошепчет последние прощальные слова... ничего подобного. Лицо Джеймса Стюарта начало оползать, как восковая свеча. Ковбойская одежда постепенно становилась прозрачной, наподобие паутины, а смертоносный кольт сплавился с рукой и растворился.