Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

Мы благополучно достигли подножия горы и после трех сигналов затрубили атаку. Результат превзошел все ожидания. Потрясающе! После этой битвы Герло недосчитался всего одного человека и одного коня…

В военных хрониках было написано, что план ночного похода принадлежал человеку с Фризских островов. Не удивляюсь тому, что французы не знают никаких других северных островов, а про мой Готланд и слухом не слыхали. Так меня сделали уроженцем датских краев. Но это все-таки лучше, чем если бы меня назвали датчанином.

У нас была целая ночь для того, чтобы перебраться через Эр, южный приток Сены. Утром мы надеялись выяснить, куда ушел Ролло. Герло то и дело вспоминал о нем. Не мог же хёвдинг бросить его в беде. Куда он пошел? С кем будет сражаться? И по чьей вине он, Герло, попал в засаду? Время работало против нас. Французы скоро поймут, что на горе Леуг никого нет и начнут преследование. Мы не только французам помешали выспаться, но и сами не сомкнули глаз ни на секунду. У французов лошади отдохнули, а у нас их было мало, нам приходилось многое нести на плечах и часто идти пешком. Граф Эбле подоспел им на помощь, а мы остались одни.

Вы заметили, я все время говорю «мы». Я случайно, в силу чрезвычайных обстоятельств попал к норманнам. Но они стали считать меня не только своим человеком, но и главным доверенным лицом, надежным и ценным помощником. Я не мог не оценить этого и испытывал чувство благодарности, смешанное с гордостью.

Меня посадили на лошадь, хотя я устал меньше других. Я еще не привык к их крепкому пиву, однако то один, то другой воин предлагал мне выпить за наши необыкновенные успехи. Я купался в лучах славы до тех пор, пока кто-то не сказал:

— А не испугался ли Ролло хитона Девы Марии, который вынесли из города? Он всегда проявляет слабинку, если дело касается христианской религии.

— Да-а-а, может быть. Он же спит с христианской женщиной.

«Так, — подумал я, — у Ролло жена — христианка. Интересно. Может быть, действительно хитон Девы Марии сильно подействовал на него. Как стыдно, что я не уберег Святую реликвию. Что подумает обо мне Пречистая Дева Мария?! Вместе с тем, во всем есть смысл, и, может быть, кто-то свыше ведет меня этим путем. Выходит, захват Шартреза — важный знак, знамение».

Мои размышления неожиданно были прерваны. Началось настоящее столпотворение. Норманны стали пятиться назад в то время, как часть из них уже перебралась через реку. Оказывается, мы попали в самую середину огромного стада. Это Ботто выгнал из графства Дюн и и из Шартреза всех животных, а потом вынужден был бросить их на полпути. Усталый скот спустился к реке, чтобы напиться и затем расположился на берегу для отдыха. Теперь их потревожили, и что там началось! Рев стоял такой отчаянный, что наверняка его услышали французы. Ярлы собрались вокруг Герло, и было решено: гнать животных вперед, на правую сторону реки.

— Ни одной животины не должно остаться на этом берегу, — приказал Герло. — Каждая пригодится.

Перегонять стадо было очень трудно, потому что крупный скот мог плыть, а мелкий тонул. Лошади не хотели идти в воду и не давались в руки. Но норманны были настойчивы, и с каждой лошадью обошлись по-особому. Лошадь окружали, прижимали, связывали и толкали к воде. Когда перебрались через реку, обнаружили, что дальше по единственной узкой тропинке между скал гнать скот невозможно. Мы оказались в ловушке.

На левом, только что оставленном нами берегу начали собираться французы. Снова перед нашими глазами замаячила смерть. Я подумал: «Интересно, у меня появится какой-нибудь шанс спастись, если я попробую окрестить как можно больше людей до того момента, как французы захватят нас в плен?» Трудно было предположить, что норманны примут эту мою идею с такой же радостью, с какой они приняли мой план на горе Леуг.

Герцог Ричард и граф Эбле скакали по левому берегу туда-сюда и смотрели на нас. Они поняли, что мы застряли, и теперь ждали подкрепления. Было известно, что норманны считают почетной смерть во время битвы, никогда не сдаются без боя и голыми руками их не возьмешь. Каждый способен утянуть с собой на тот свет не менее двух французов.

Вдруг я увидел, как один старый воин вонзил свой топор в голову теленка. Норманны стали убивать животных и разделывать туши прямо на берегу, чтобы подкрепиться перед битвой. Развести костер не было времени, и они начали есть сырое мясо. Ну и ну! От этого зрелища я обомлел, и меня стошнило. Краке предложил мне кусок мяса, но я поспешно отказался. Норманны утолили свой голод. Пиво кончилось, и они пили воду, черпая ее из реки шлемами.