Хирург возвращается

— Вы меня учить вздумали? Я тридцать лет в хирургии! На меня ни одной жалобы еще не поступило!

— Ну и слава богу. А где гарантия, что на тридцать первом году не найдется какой-нибудь кляузник и не напишет? Народ нынче ушлый пошел, телевизор все смотрят, а там открытым текстом учат, как на врачей грамотно наябедничать, да еще и подзаработать на этом.

— Я не смотрю телевизор, а тем более всякие вздорные передачи.

— Замечательно! И не смотрите, чтоб лишний раз не расстраиваться. А если вы должным образом оформите всю медицинскую документацию, то и претензий к вам поубавится. Допускаю, что даже к идеальной истории болезни при желании можно придраться: хоть малюсенький изъян, да обязательно отыщется! Но если все сделано правильно, в соответствии с установленными требованиями, погрешности сведутся к минимуму. А тут у вас, простите, страна непуганых идиотов. Мы в Питере из судов не вылезаем, там к каждой букве прикапываются, а у вас на страницах конь не валялся. Если кто-то подаст в суд, то наверняка процесс выиграет! Без штанов останетесь в лучшем случае!

— Не переживайте, не подаст. У нас не такой народ, как в городе!

— И на старуху бывает проруха! Я же лучше вас эти вопросы знаю, так как с этим часто сталкиваюсь.

— Что, по судам затаскали? — язвит Зинаида Карповна.

— Нет, тьфу-тьфу-тьфу, пока ни разу. Нас учат предохраняться. Но есть врачи, которых таскают — в основном те, кто проигнорировал правила.

— Ладно. С историями вы, может, и правы. Что еще вас не устаивает?

— Да не может, а прав, как ни крути! Далее, я вам уже указал на дренажи. Нельзя их по столько дней держать! Перестало отделяемое бежать — и убрать их! Потом…

— Ясно! Мне все понятно! Я больше к вам не лезу! И вообще, делайте что хотите, я вам препятствия чинить не стану. Вы же именно этого так упорно добивались? Теперь каждый сам по себе!

— Кажется, вы меня не поняли. Что значит «каждый сам по себе»? Я добиваюсь только одного: чтобы мы с вами нашли взаимопонимание и наладили работу, чтобы пациенты не страдали.

— О-о! — Тут Зинаида Карповна впервые за все время нашего разговора позволила себе чуть улыбнуться. — Тут уж не сомневайтесь! Никто из больных не пострадает. До вашего приезда не страдали, а тут, как только вы нарисовались, должны, значит, тут же поголовно пострадать? Мило!

— Да я не о том!

— Все! Разговор окончен! — Она хлопает ладонью по столу, а потом более миролюбиво добавляет: — Правда, доктор, надо идти работать. Пора!

— Но мы еще не все обсудили!

— После! Надо идти к больным, вы же так за них печетесь.

— А вы нет?

— И я пекусь, поэтому хватит разводить демагогию и вперед, в палаты к больным! Мы и так обход не завершили из-за вашей мерзкой выходки!

— Хорошо, — я поднимаюсь со своего места, — надеюсь, вы услышали то, что я вам сказал. Будет время — договорим!

— Да-да! Обязательно договорим, но в другой раз. А сейчас надо идти работать!

— Тогда последний вопрос: когда у меня дежурства?

— Я график еще не составляла. Первое в следующую субботу — вас это устроит?

— Конечно, о чем разговор? Вы заведующая, вам и решать, когда мне дежурить.

— Ну, не знаю… а вдруг вас это не устроит?

— Устроит! — Я выхожу в коридор. Там уже собралась небольшая толпа персонала и пациентов, которые что-то негромко обсуждают, боязливо поглядывая на дверь кабинета.

— Ну, как вы? Живы? — тихо спрашивает Григорий Петрович.

— Все чудесно! — улыбаюсь я.

— Так, чего столпились? — раздается позади громкий окрик заведующей. Я оборачиваюсь и внимательно смотрю на нее. — Так, товарищи, расходитесь, продолжим обход! — Покосившись на меня, она договаривает уже более доброжелательно.

— Чудеса! — восхищенно говорит Ульяна Дмитриевна, старшая медсестра, когда заведующая вместе с Григорием и медсестрами скрывается в палате, а я несколько задерживаюсь. — Я, честно говоря, думала, сейчас будет ор до небес. Даже корвалолу припасла!

— С сегодняшнего дня все будет иначе, — спокойно замечаю я.

— Вы уверены? Что же вы ей такого наговорили?

— Говорю вам, все будет хорошо! С этого дня никто не станет вас оскорблять и изгаляться.

— Вы думаете, тирания рухнула? Хм! Зиночку голыми руками не возьмешь.

— А я не собираюсь ее брать голыми или одетыми руками. Я с ней побеседовал, и если она неглупая женщина, то задумается и перестанет пить из вас кровь.

— А если нет, то что тогда? — Старшая сестра пристально смотрит мне в глаза.

— Тогда я поговорю с ней еще раз. Сейчас, извините, у нас обход. — Я раскланиваюсь и бегу догонять процессию: они как раз подходит к моим палатам.

Я докладываю о пациентах в первой своей палате, заведующая внимательно осматривает каждого и молча, не сделав замечаний, проходит в следующую палату. Возле страдальца Вальтера останавливается. Повязка у него на шее остается сухой уже два дня.

— Как дела, Вальтер? Кровотечение не возобновлялось? — спрашивает Зинаида Карповна у сидящего на кровати пациента.

— Угу! — кивает Вальтер, и на изможденном лице появляется жалкое подобие улыбки.

— Дмитрий Андреевич, какие планы относительно него?