Хирург возвращается

— Иван Ильич, я согласен, что цель у нас одна, но методы разные! Мы не можем объять необъятное! Не нужно заниматься плановой онкологией — да нам никто и не позволит заниматься не своим делом! Да, в этой ситуации, возможно, онкологи прошляпили ту стадию рака, когда Вальтера еще можно было радикально прооперировать. Но это не значит, что мы должны выполнять за них онкологические операции у себя в ЦРБ. Мы в Питере такого себе не позволяем! И к тому же лечение онкологических больных не сводится к одной лишь операции, оно комбинированное: подключают и химиотерапию, и облучение. Для того и создавались онкоцентры — чтобы комплексно лечить таких пациентов.

— Вот Вальтера уже долечили! — зло бросает Иван Ильич.

— Согласен, с ним нехорошо получилось! Но не надо по одному случаю судить обо всех онкологах сразу! Мы тоже далеко не безгрешны, у нас и своих промахов хватает. Так что не будем обсуждать других специалистов. А выводы сделать надо!

— Какие? — морщится заведующий.

— Быть настойчивей! Если есть какие-то сомнения по поводу лечения пациента, которого направили в онкодиспансер, то, возможно, имеет смысл связаться с онкологами и обсудить конкретного человека. Высказать соображения по поводу его лечения, выслушать их доводы! Лечащий врач не поймет — есть заведующий отделением, главврач, главный онколог региона, наконец! Вот так надо делать! А не говорить, что, мол, угробили бедолагу Вальтера. Если Ефимыч утверждает, что еще полгода назад его можно было спасти, то, наверное, так и было на самом деле. Если патологоанатом видит это сейчас, почему вы не видели тогда?

— Все, Дмитрий Андреевич, хватит ругаться! — машет руками Иван Ильич, — нам все ясно. Сделаем надлежащие выводы! Вам завтра уезжать, поэтому перед дорогой не станем портить друг другу нервы, пусть отношения между нами останутся хорошими.

— Согласен! — киваю я. — Только я не завтра уезжаю, а послезавтра!

— Как так?

— Завтра мой последний официальный рабочий день, а поезд в два часа дня послезавтра! Поэтому мне бы хотелось как-то это дело отметить… Вы не против?

— Мы? — Хирурги переглядываются между собой. — Мы только «за» двумя руками!

Глава 22

Вот и мой последний рабочий день в качестве хирурга карельской ЦРБ. Я решил, что сегодня, в конце рабочего дня, всем объявлю, что возвращаться в Карельск не стану. Но вначале нужно закупить деликатесов и накрыть прощальный стол. Накануне я договорился с Григорием, что сразу после утренней пятиминутки съездим на его машине в местный супермаркет и закупим все необходимое.

Однако все сразу идет наперекосяк, не по намеченному плану. После утренней планерки Иван Ильич просит меня спуститься с ним в приемный покой и осмотреть не совсем ясного, с его точки зрения, больного. Как откажешь?

Приличный с виду мужчина, лет сорока, не злоупотребляющий алкоголем, жалуется на боли в животе. Он болеет почти месяц, а последние дни «просто невыносимые боли и температура каждый день поднимается до 39 градусов». При пальпации живота лишь легкая болезненность в подложечной области. По УЗИ и рентгену тоже без видимой патологии. Все бы ничего, но анализы просто ужасные: гнойная кровь.

— Может, отдать его терапевтам? — интересуется Иван Ильич, когда мы, закончив осмотр, уединяемся.

— Нет, это наш больной. Наш, хирургический! Только не пойму пока, что за болезнь такая.

— С чего вдруг сразу «наш»? Живот-то спокойный, только кровь плохая.

— Вот «только» и смущает. Определенно где-то в животе гнойник.

— Но УЗИ ничего не дает!

— Не дает, — согласно киваю. — Однако это еще ничего не значит. Возможно, вся проблема в поджелудочной железе. А ее толком не видно: прикрыта раздутой толстой кишкой.

— И что делать?

— По-хорошему надо бы КТ брюшной полости выполнить, но у вас с этим проблема. Диагностическую лапароскопию тоже не сделать: нет необходимой стойки. Остается одно: взять его на пробную лапаротомию.

— На основании чего? — кривится Макаров. — Из-за плохих анализов и из-за температуры? Может, подождать? Понаблюдать?

— Нет, ждать не стоит, больной совсем плох. Нужно оперировать! Подготовить часа два, покапать — и на операционный стол!

— А с каким диагнозом?

— Отграниченный перитонит. Гнойник забрюшинного пространства. Это все, что пока приходит в голову! — Я несколько кривлю душой: пациента действительно имеет смысл понаблюдать в динамике, повторить УЗИ, рентген, анализы. Если б он поступил двумя днями раньше, я бы именно так и поступил. А сейчас, когда я уезжаю, хирургическое чутье подсказывает, что моя помощь в этом необычном случае окажется весьма кстати. Поэтому я ускоряю процесс. — Готовьте и сами оперируйте!

— А вы? — Иван Ильич с тревогой смотрит на меня.

— А что — я? Я уезжаю!

— Так завтра же! Сегодня вы еще с нами!

— Иван, понимаешь, весьма некрасиво оперировать больных и после их не лечить. Я обычно так не поступаю.

— Так оставайтесь! — радуется доктор. — В чем же дело?

— Ну, сказанул! Мне, между прочим, в Питере через четыре дня на работу надо выйти. Не выйду — уволят за прогул.

— А мы вам на работу сообщим! Скажем, что мы без вас тут никак не можем!