Хирург возвращается

— С полчаса, наверное, — предполагает медсестра. — Я же вас, Дмитрий Андреевич, предупредила, чтоб вы на него внимание обратили. Он у нас довольно часто поступает. Мы его уже как облупленного знаем.

— Вы знаете, а я-то откуда? Быстро тащите каталку, и бегом везем его в перевязочную!

— А мы его обычно на месте перевязываем, вы нам только помогите его подержать. Мы все сами сделаем!

— Никаких «на месте»! — отчаянно мотаю головой. — Не рассуждайте, а живо исполняйте поручение.

Минут двадцать я всячески пытаюсь остановить кровотечение из распадающейся опухоли. По опыту знаю, что сделать это чертовски сложно, но иногда удается. Теперь же все усилия оказываются бесплодными: мертвая ткань буквально расползается под руками. Стремление прошить кровавое месиво оборачивается усилением кровотечения. Из каждого укола тоненькой струей течет темная кровь. Попытка свести края и завязать узел оборачивается прорезыванием швов и новым бедствием.

Изрядно замучив больного и себя, я принимаю решение прижечь рак электроножом. Но и коагуляция безжизненных фрагментов человеческой плоти не удалается. Электронож, включенный в режим прижигания, только жарит опухоль, распространяя запах горелого мяса, и пузырит закипающую кровь, которая продолжает вытекать наружу из обугленных участков.

Единственное, что приходит мне на ум — перевязать на шее сосуды, питающие патологический очаг. Но как добраться до них? Шея представляет собой плотное, как дерево, образование, не то что сосуды, но и мышцы на ней не определить.

В отчаянии я прикладываю к ране специальную кровоостанавливающую губку и накрепко заматываю бинтом, смоченным в специальном растворе, сворачивающим кровь. Не сразу, но постепенно, с каждым новым слоем перевязки, кровь перестает просачиваться сквозь ноздреватый бинт.

Ура! Маленькая, но победа! Только сейчас понимаю, как я умаялся. По взмокшей спине и лицу градом струится пот, руки трясутся от напряжения. Целых полчаса у меня ушло, чтоб справиться с проклятым кровотечением!

Я выпрямляюсь и обвожу радостным взглядом окружающих меня медиков:

— Всем спасибо за помощь! Отвоевали-таки Вальтера у смерти! Теперь верните его в палату и не забудьте приложить к повязке лед, сделайте кровоостанавливающий укол, и надо взять у него свежий анализ. Скорее всего, потребуется переливание донорской крови. А вы, Вероника, что не разделяете моей радости? — улыбнувшись, обращаюсь я к перевязочной сестре. — С огромным, правда, трудом, но вышло!

— Поздравляю! — без особого воодушевления отвечает Вероника.

— Что так вяло? — смотрю я на девушку. — Мы с вами справились со сложнейшим клиническим случаем! А вы грустите?

— Дмитрий Андреевич, мы с вами лишь продлили агонию неизлечимо больного человека. На него уже все родственники давно махнули рукой, ждут не дождутся, когда он уже преставится. Им в республиканском онкологическом диспансере еще полгода назад сказали, чтобы больше к ним не приезжали. Мол, он уходящий больной, и онкологи ничего с этим не поделают. Симптоматическое лечение по месту жительства.

— Как вы можете так цинично рассуждать? — спрашиваю я, но уже без должной уверенности в голосе.

По сути, она права. Своим вмешательством я лишь на некоторое время отсрочил смерть больного Вальтера, и сейчас он вынужден страдать дальше. То существование, которое он влачит в отделении, жизнью уж никак не назовешь.

— Да бросьте, доктор, играть в благородство, — отмахивается Вероника, — и произносить пафосные речи. Ваша победа оборачивается продолжением терзаний.

— То есть, вы считаете, надо было стоять и смотреть, как пациент истекает кровью?

— Ничего я уже не считаю, — отворачивается Вероника. — Разрешите, я тут уберусь, и мне следующих пациентов надо перевязывать.

— Да, да, конечно! — Я отхожу, стараясь не мешать ей и санитарке затирать разбрызганную по всему перевязочному кабинету зловонную кровь.

Я направляюсь в палату к Вальтеру: надо убедиться, что кровотечение хоть и временно, но отступило. У входа в палату меня поджидают его жена и дочь.

— Скажите, доктор, долго он еще протянет? — задает извечный вопрос жена пациента, Лидия Ивановна — худая, изможденная женщина лет шестидесяти, с красными, воспаленными от хронического недосыпания глазами. Судя по истории болезни, Вальтер приходится ей ровесником.

— Я не господь бог, но сделаю все, что в моих силах, чтобы это так скоро не произошло. Сейчас станет известен результат его анализа, и, я думаю, мы незамедлительно начнем переливать кровь.

— Зачем? Доктор, зачем, скажите, ему переливать кровь? — спрашивает дочка Вальтера, рано располневшая дама в сером шерстяном костюме.

— Как зачем? — Я обескураженно гляжу на обеих родственниц ракового больного. — У него только что состоялось значимое кровотечение. Полагаю, кровопотеря довольно приличная. Мы ее восполним.

— Не надо ничего восполнять! — Дочка прямо-таки надвигается на меня мощным бюстом. — Мы с мамой против. Правда, мама? — Она, сдвинув к переносице брови, грозно глядит в сторону матери.

— Ленушка, я не знаю, — мямлит мама, не поднимая глаз.