Хирургия мести

Мысленно я вдруг представила, что сейчас мне придется объяснять подруге каждую мелочь, каждую деталь вплоть до порядка действий, а на это нет времени, да и сил, признаться, тоже нет — мне предстоит серьезная встреча, от которой многое для меня зависит.

Но звонить пришлось.

Настя обладала довольно уникальной способностью не вставать в позу, если после ссоры я звонила ей первой, а вести себя так, словно ничего не произошло.

Это сильно облегчало наши отношения — я в ответ поступала ровно так же. Это ведь очень ценное качество — не лелеять свою обиду, не раздувать угли потушенного костра, а просто перешагнуть и пойти дальше, не держа за пазухой никаких камней.

Так случилось и сегодня, более того — Настя удивила меня тем, что признала свою вину, правда, уже не в разговоре, который я свернула, так как время поджимало, а в сообщении, полученном мною уже в машине.

— Кто это тебе написывает? — поинтересовался сидевший рядом со мной в такси Захар.

— Жена твоя.

— Ты на нее, Стаська, не обижайся, — с какой-то обреченностью в голосе попросил он. — В последнее время Настя совершенно невменяемая стала, чуть что — истерика, слезы, лекарства. Обвиняет все и вся в своих неудачах.

— Тебе, чувствую, сильнее всех достается? — сочувственно заметила я, похлопав его по руке.

— Конечно. Я — первый враг. Ничего не могу, ничего не умею, вечно занят, денег мало приношу. По вечерам на радио пропадаю, ночами книгу пишу, днем то встречи, то поездки какие-то. А она все время одна.

— Слушай, половина страны так живут — ничего, не поубивались.

— Ты, Стася, в другой среде выросла. А Настя с молодости оказалась в кругу людей богатых, вращалась в денежных сферах…

— И потому решила, что она равна этим олигархам, — подхватила я. — А они общались с ней на равных только потому, что в тех кругах не принято свысока разговаривать с обслуживающим персоналом. Ну, кто она была? Имиджмейкер! Я тебя умоляю… она ведь талантливый журналист, какого же черта ее понесло в такие дебри? Она на курсе входила в тройку лучших, сразу на работу устроилась в хороший журнал — ну, по меркам региональных СМИ. Так зачем было лезть туда, где сразу было понятно, что она надолго не задержится?

Захар молча передернул плечами.

Я спохватилась — именно он в свое время уговорил Настю бросить должность заместителя главного редактора в журнале и перейти в пресс-службу одного из местных чиновников.

Там ее заметил владелец металлургического комбината, пригласил поработать над его образом и речью, потом еще и еще кто-то…

А потом олигархи в городе закончились, а Настя осталась — уже не журналист, больше не имиджмейкер и не сотрудник пресс-службы. Но замашки сохранились, и теперь, спустя десять лет, Настя никак не могла понять, что сейчас уже не жирные нулевые, заработки у всех упали, имиджмейкеры особо никому не нужны — чай, не столица, а потому нужно жить в новых обстоятельствах.

Да, сумку «Prada» все еще можно носить, хоть та и поистрепалась, но выглядит она довольно странно с дешевыми кедами и растянутыми джинсами. И на одежду из самого дорогого в городе бутика больше просто нет денег, да и куда ее носить? В супермаркет за картошкой?

Понятно, что Настя чувствовала себя принцессой, выкраденной из замка и отданной в жены простому ремесленнику. А несовпадение запросов и возможностей кого угодно может свести с ума.

— Ты знаешь, я иногда ночью смотрю на нее и вижу, что даже во сне она несчастна, — сказал Захар, отвернувшись к окну. — Я больше не могу выносить ее истерики, хотя, поверь, очень стараюсь. Говорю — иди хоть на радио работать, так нет — это не для нее, рутина, неинтересно. Займись, говорю, чем-то — ну, чем обычно женщины увлекаются, вязание там, вышивка какая-то. Нет! Ей это не подходит, это безвкусица, рукоблудие, мерзость и пошлость, видите ли. А вот почему, скажи? Моя мама, например, крючком вязала.

— Захар, ну ты ведь понимаешь, что дело не в вязании. Она просто потеряла себя и никак не может вновь найти. И несоответствие между тем образом, что у нее в голове, и тем, что есть на самом деле, ее с ума и сводит. Может, ей к специалисту?

— К какому? — вздохнул Захар. — К психологу? Мы пробовали. Сказал, что у нее нет проблем в том понимании, что обычно приводит людей за специализированной помощью.

— Но что-то же надо делать.

— Ну подскажи, что, — почти с вызовом отозвался он.

— А рукописи твои редактировать, например?

— Что?! Да ты с ума сошла! Я ей как-то отрывок показал — знаешь, что она сделала? Переписала по-своему и обиделась, когда я отказался вставить это в книгу. Ты ведь знаешь Настю — она разбирается во всем, если ее послушать. А если вдруг не разбирается — то непременно сядет и разберется. Только она не оценивает себя критично, вот в чем проблема. Ей только кажется, что она такая умная, способная, талантливая. На самом деле она обычная трудяга, которая может выполнять хорошо поставленную задачу — не более. Но у Насти самооценка очень завышена.