Хирургия мести

Кто бы сказал мне пару лет назад, что я буду вот так думать о мужчине, я не поверила бы.

В приемном я увидела Оксану — та сидела в кресле, у ног стояла большая сумка, а на коленях она держала свою дамскую и нервно теребила ремешок.

Матвей приветливо кивнул ей и вопросительно обернулся ко мне:

— А чего же здесь? Надо было позвонить.

— Иди, пожалуйста, в первую смотровую, я сейчас, — развернув мужа в противоположном направлении, сказала я и подошла к подруге: — Посиди еще минут двадцать, хорошо? Мы сейчас консилиум проведем, и Вячеслав Андреевич тобой займется. Я же не знала, что ты на сегодня перенесешь.

— Да, решила не тянуть, — и по голосу я поняла, что назначенное на сегодня рандеву с потенциальным женихом сорвалось.

— Ну, отлично. Палату подготовили, располагайся, я зайду после обхода.

— Не беспокойся, все в порядке.

Определенно, с моей подругой творилось что-то странное — такой покладистой я ее в последнее время вообще не помню. Обычно она довольно капризна, любое ожидание выводит ее из равновесия, вызывает раздражение, а тут… Сидит себе тихонечко, ремешок теребит.

Ладно, зайду потом в палату, спрошу.

В смотровом кабинете меня уже ждали.

Когда я вошла, то увидела на стуле под лампой худощавую рыжеволосую женщину лет тридцати пяти.

Я давно уже не встречала рыжих от природы — таких, что распущенные по плечам волнистые волосы казались огненной рекой.

Самое странное заключалось в том, что при таких волосах кожу женщины не усеивали веснушки, как это бывает обычно. Сливочно-белая, словно подсвеченная изнутри, совершенно гладкая и упругая даже на взгляд кожа. И ресницы не белесые, не рыжие, а довольно темные, и брови тоже не бесцветные.

Сперва я решила, что это просто умелое применение косметики, но, подойдя ближе, поняла, что ошиблась.

У женщины был тонкий нос, который немного портила легкая кривизна и горбинка, наверняка заметная только профессионалам, хорошей формы, хоть и слегка тонковатые губы, миндалевидный разрез глаз.

Ну может, только ушные раковины были чуть великоваты — но распущенные волосы это прекрасно маскировали.

— Доброе утро, — поздоровалась я, автоматическим жестом придвигая стул и садясь напротив клиентки. — Меня зовут Аделина Эдуардовна Драгун, я ведущий хирург этой клиники. Что привело вас к нам, Станислава Юрьевна? — бросив взгляд на лежащий на столике рядом формуляр, спросила я, прежде чем потянуться к щелевой лампе.

— Форма носа, торчащие уши, тонкие губы и отсутствие скул, — неожиданно сиплым голосом ответила клиентка.

— То есть проблемы с голосовыми связками вас не волнуют?

— Гораздо меньше.

— Странно. На вашем месте я бы сперва занялась этим.

— Не стремитесь на мое место, Аделина Эдуардовна, — насмешливо бросила она. — Думаю, на вашем куда комфортнее.

Такая отповедь мне не понравилась, но я сдержалась — в конце концов, пошлую фразу «на вашем месте» произнесла именно я.

— Хорошо, думаю, мы сперва проконсультируемся со специалистом, дальше посмотрим.

— А можно подробнее, что вас все-таки не устраивает в лице? — вмешался Матвей, и я вдруг услышала в его голосе волнение.

Обернувшись, увидела, что он слегка побледнел, и поняла причину. Он получил ранение в грудь как раз после того, как несколько раз прооперировал известную писательницу Аглаю Волошину, пытавшуюся изменить не только внешность, но и имя.

Она скрывалась в нашей клинике, предъявив чужой паспорт, и нашедший ее здесь агент вместе со своим подручным и ранили Матвея.

Сердце мое заколотилось.

По моему мнению, муж еще не совсем оправился от психологической травмы, и лишнее напоминание ему сейчас вообще ни к чему. Не надо было его сюда звать, вот черт…

Я даже не слышала, что ответила клиентка, машинально опустила лампу-рефлектор на лоб, развернула лицо женщины к свету, осмотрела носовые ходы:

— Перегородка у вас искривлена, наверное, с дыханием есть проблемы?

— Да, я несколько лет назад упала, катаясь на горных лыжах, сломала нос, и уже второй год на каплях.

— Тогда первое, что нам нужно, это консультация отоларинголога. И связки заодно тоже покажем специалисту.

— Мне кажется, это у меня стрессовое — голос такой, — просипела клиентка. — Я вообще-то нормально разговаривала.

— Кричали где-то сильно?

— Да.

Сказав это, она резко задрала подбородок вверх, и я заметила выкатившуюся из угла правого глаза слезинку.

— Начнете плакать — усилите отек слизистой носа, станет тяжело дышать, — сказал Матвей.

— Да, я понимаю… ну что, вы согласны?

— Я не дам вам четкого ответа, пока не получу заключение психолога, а если почувствую необходимость, то и психиатра, — безапелляционным тоном заявила я, чтобы сразу отбить у клиентки охоту торговаться и настаивать. — На это уйдет около двух недель.

— Хорошо, — как-то слишком поспешно согласилась клиентка. — Но когда вы получите все необходимые подтверждения, то возьметесь исправить мое лицо и уши?

Видит бог — я не понимала, зачем ей менять что-то в лице, кроме, может быть, носовой перегородки и горбинки. Но если у нее не выявится никаких отклонений со стороны психики, я не буду иметь формальных поводов для отказа.