Хищева невеста (СИ)

Но подобрался волчара один, влез на пригорочек маленький и как наскочит на чудо-Юдо со спины! Закрутился жених несостоявшийся волчком, зверя сбрасывая, да от других обороняясь. А волк крепко держится, клыками впился в плечо, когтями задними спину рвет, удержаться пытаясь. Его бы Чудище легко сдернуло — да стая не дает, на руки прыгает, заставляет борониться, от вцепившегося в спину отвлекая. Ревет от злости Чудище, да все никак с волками не справится — один он, а зверья много.

Не смогла такое Пёся терпеть — все-таки жених ее! Свалилась девка с дерева, как смогла — ноги не держат, руки еле шевелятся — да как залает во всю мочь, встать пытаючись. В деревне всегда баяли, что не отличить, настоящая ли собака брешет-надрывается, иль Пёся зверье дразнит. Волки на лай скалятся по привычке — не любят лесные разбойники защитников человеческих, от Чудища на миг единый отвлекаясь. Воспользовался этим Зверь, сдернул с себя волка, об землю приложил, схватил за загривок, да как ударит спиной об дерево ближайшее! Хрустнул хребет волчий, затих пушистый. Испуганно шарахнулись от Чудища волки. А он выпад вперед делает — одним движением когти в спину вожаку вгоняет. В разные стороны волки бросились, хвосты поджимая да от страха скуля. Вслед им Чудище заревело да распрямляется довольное, лапой плечо прокушенное зажимая. А кровь-то, по спине струящаяся — зеленая, да светится ярко! Что ж за зверь-то это такой?!

Хочется Пёсе подойти, помочь Чудищу, кровь обтереть, перевязку сделать — спас он ее от смерти лютой на клыках волчьих, да страшно. Небось, снова сбежит, от холода девку умирать оставивши.

Нет, не уходит чудище, к волку дохлому идет, ловко потрошить начинает. От кишков звериных парок теплый идет, запах крови горький в стороны ползет неторопливо. Шкуру с волка Чудище ловко снимает, голову отрезает, любуется, крутит, словно игрушку страшную. Размялась немного Пёся, расходилась, умирать раздумала. Отступил мороз смертельный, хоть руки да ноги колет еще, словно по камням острым ползет девка. А Чудище к другому зверю подходит, потрошить начинает.

— Спасибо, Чудище Лесное, — обращается к нему Пёся, подойти опасаючись. — Жизнь ты мне спас, от смерти страшной избавил!

Разогнулся Зверь, смотрит на нее глазами желтыми. Голову наклоняет. Кланяется ему Пёся, пытаясь благодарность свою показать. Шипит с пощелкиваниями опять, вроде даже не злясь. Подходит к нему робко Пёся, голову вверх задирая. Страшный Зверь пред ней стоит, в крови своей да чужой заляпанный, шкуры и головы чужие под мышкой держит, веревкой перевязанные.

— Раны промыть надо, — не сдержавшись, говорит Пёся. — А то захворать можешь.

Фыркнул Чудище, поудобнее добычу свою в лапах переложил, шаг к Пёсе делает — раз, и девку на здоровое плечо закинул, сам куда-то направился, быстро ногами перебираючи, тенью по лесу скользя. А чешуя и вовсе не страшная оказалась — как у ящерки обычной, горячая, скользкая самую малость.

Да только недолго Чудище невесту свою волокло — к деревне оно вышло и стряхнуть с плеча девку пытается. Видимо, решило, что заблудилась она, случайно к волкам забрела. Заплакала горько Пёся, изо всех сил в чешую эту диковинную вцепившись, когда попытался жених ее на землю спустить, в деревню вернуть. Рычит Чудище сердито, от себя девку оторвать пытается. А Пёся уж представила, как ее задразнят, что, мол, даже чудищу она не приглянулась, а потом и вовсе сожгут во славу богам изначальным — так и зверь диковинный самым желанным мужем показался. Вцепилась в сеть черную, спину да грудь Чудища защищающую, и заладила:

— С тобой пойду! Всем-всем помогать буду! Я много чего умею! Только не возвращай в деревню! Раны твои лечить буду, за домом твоим смотреть! Не возвращай в деревню!

Разозлилось Чудище, плечом тряхнуло, лапой вцепилось в ногу девке, когти черные в плоть вогнало — кровь выступила, по коже защекотала. От боли пискнула Пёся, но рук не разжимает, за жениха цепляется. А Чудище словно само того, что сделало, испугалось, разжало лапу поскорее, заворчало что-то на языке чужом и странном, защелкало, заурчало, зашипело. А Пёся уж ревмя ревет, словно на похоронах, да кулачков не разжимает — не от боли, от страха, что оставит ее тут Чудище.

Рыкнул Зверь раздраженно, поправил девку на плече своем, развернулся и как помчится прочь от деревни, только ветер в ушах засвистел. На дерево запрыгнул, по ветвям поскакал, ловко дорогу в темноте отступающей находя, словно и не тревожат его раны страшные. Болтается на плече мужнином Пёся, да в себя приходит потихоньку, от страха отходя, от холода лютого. Царапинки уж и не болят почти — в четверть силы жених ее рванул когтями.

Быстро бежит Чудище, деревья словно стелются перед — истинно, Владыка Леса! Думает про себя Пёся: «А может, и повезло мне? У кого ещё муж такой сильный да страшный? Да и не злой он к девкам вроде…». Однако тут подумала Пёся о долге супружеском — и снова забоялась. А потом сама себя утешает: «Ну, коль потребует, так и справлюсь, что я, совсем что ль глупенькая? А коли ему и не надо — так и навязываться не стану!».