Хищная диаспора

Я ушел с дороги, где еще стояла толпа сельчан, не лезущих тушить пожар, и двинулся во двор Арслановых. Там я не нашел взглядом девочек и сначала подошел к тому месту, где лежало тело Аллар, придавленное стеной. Только оттуда я увидел, что ее дочери снова сидели на крыльце, прямо на досках, сырых от дождя.

Я приблизился к ним и спросил намеренно строго:

— А почему вы не спите?

— А там пожар, — с трудом подбирая русские слова, сказала старшая девочка.

Я рад был, что она не стала упоминать о погибшей матери, говорила только о пожаре. Видимо, моя показная строгость сбила девочку с тех жутких мыслей, которые не могли ее не мучить.

Я не мог ничего сказать им о трагедии, произошедшей с их матерью. Мне, виновнику, по сути дела, гибели Аллар Арслановой, трудно было бы подобрать слова, нужные для этого.

— Ну-ка, встань с холодных сырых досок и посмотри с крыльца на улицу. Скажи-ка мне, там сейчас есть дети? — тем же тоном продолжил я.

Девочка встала, поднялась на крыльцо, подошла к его краю, где яблоня не мешала ей видеть улицу, и даже на цыпочки поднялась.

Она быстро вернулась ко мне и сказала:

— Детей там нет. А ты кто, дяденька? Полицейский или пожарник?

— Нет, я военный.

Я посмотрел на их грязные ноги. Девочки ходили босиком по мокрой земле и траве, где не испачкаться было никак не возможно.

— Что ж, раз там детей нет, значит, вы должны спать. Давайте-ка быстро мойте ноги, а потом укладывайтесь. — Я посмотрел на старшую девочку и сказал ей: — Помоги сестре. Тебе теперь придется всегда присматривать за ней. Привыкай к этому.

Девочки были воспитаны в строгости, привыкли безоговорочно подчиняться взрослым. Поэтому они встали и прошли в дом. Младшая даже пошаркала ногами по резиновому коврику, расстеленному перед дверью.

Старшая девочка уже перенесла ногу за порог, но остановилась, обернулась и спросила:

— А когда папа к нам придет?

Я насторожился и осведомился:

— А он обещал?

— Дяденька обещал.

— Какой дяденька?

— Тот, который в сарае сейчас лежит.

— И что он обещал?

— Второй дяденька нас с собой звал, к папе. А потом стрелять стали, и он в погреб полез, спрятался. Тогда этот сказал, что скоро папа за нами придет, и велел ждать его. Вот мы и сидели на крыльце. Тут ты пришел, а папу не привел.

Значит, я в своих предположениях оказался прав. Эмир Рагим Арсланов прислал двух бандитов за дочерьми. Одного мы убили точно. Второй скрылся в подземном ходе, но, скорее всего, тоже погиб. Он не мог уцелеть после выстрела из огнемета.

Но меня больше интересовал другой вопрос. Знает ли что-нибудь Рагим Арсланов о судьбе своих дочерей? Погибла его жена, убиты два бандита, которые были отправлены ей в помощь.

Они должны были забрать из дома дочерей эмира и доставить их к отцу. Однако ни тот, ни другой не вернулись на базу. На связь они не выходят.

Значит, и с ними что-то случилось. Пусть так, но когда и где. По дороге в лагерь? Или, может быть, они не успели уйти со двора? Но что тогда стало с девочками?

Этот вопрос не мог не волновать эмира. Согласно психологическому портрету, составленному на него в ФСБ, так называемому психороботу, Рагим любил свою семью, жену и дочерей. Он вообще был человеком, который у меня лично вызывал симпатию, что кому-то могло показаться весьма странным.

Но это вовсе не мешало мне относиться к нему как к врагу. Причем не только моему собственному, а и всей моей страны.

Я думал, что такой человек не будет места себе находить, пока не узнает, что случилось с его дочерьми. Он станет нервничать, искать варианты, позволяющие ему выяснить, что с ними. Эмир не будет сидеть и ждать.

Но что именно он станет делать? В подземной галерее произошел взрыв. Теперь пользоваться ею нельзя, она, по моим понятиям, обрушилась. Никому не известно, как далеко протянулся этот завал. Он может быть как десятиметровым, так и полным, до самого выхода на поверхность или в какую-то другую галерею.

Мысль о том, чтобы копать тоннель заново, наверняка покажется эмиру непродуктивной. Если он пойдет домой, то только поверху.

Девочки ушли в дом. Я снял шлем и прислушался к тому, что происходило внутри. Через тонкую дверь был слышен разговор двух маленьких существ. Но он велся на их родном языке, поэтому я не сумел понять ни слова. До меня дошло только то обстоятельство, что старшая сестра говорила строго, приказным тоном. Потом на какое-то время наступила тишина.

Я ждал.

Наконец-то дверь снова приоткрылась, старшая девочка выглянула и сказала:

— Я Адилю уложила. Можно мне с тобой постоять?

— А тебя как зовут? — спросил я.

— Айна. Так можно мне на крыльце немножко побыть?

— Нет, Айна. Дети должны ночью спать.

— Тогда расскажи нам сказку. Папа вчера начал, но до конца не успел. Плохие люди пришли, и ему пришлось уйти.

Мне совсем нетрудно было догадаться, что этих самых плохих людей привел в село именно я.

— Знаешь, а я ведь не умею сказки рассказывать, — признался я. — Хотя ладно, попробую.