Хищная

У меня было много девушек в Москве. А в Швейцарии их было еще больше. Европейки более доступные. Оля осталась дома, мы продолжали с ней отношения на расстоянии. Из Москвы до Женевы лететь почти четыре часа. Это не так уж и много, и мы с ней часто мотались друг к другу на выходные или длинные праздничные дни. На новогодние и летние каникулы всегда приезжал я.

Я продолжал искать ее... В каждой девушке, с которой я спал, с которой я целовался, я искал одну единственную. Но каждый раз лишь четко понимал: это не она. Снова и снова была не она. Снова и снова я хотел лезть на стену от безысходности. В особенно сильные моменты отчаяния я хотел рушить мебель и бить посуду. И однажды я это сделал. Я перебил в своей съёмной квартире все, что мне попалось на глаза. А потом напился и снял в каком-то клубе очередную доступную девицу. И это снова оказалась не она.

Но кто — она? Кого я ищу? По кому я скучаю? Без кого я, черт возьми, умираю???

Иногда мне снится девочка из лагеря. Я снова и снова спасаю ее от злых мальчишек. Она снова и снова называет меня своим героем.

Неужели я ищу ее???

Но ведь мы с ней виделись один раз давно в детстве. Больше мы с ней никогда не встречались.

Я взял с собой в Швейцарию запонки с гравировкой «Hero» и носил только их. Если я был не в рубашке, то просто клал коробочку с ними в карман и таскал с собой, как талисман. Еще я иногда подходил к зеркалу и жадно всматривался в татуировку. Masterpiece. Шедевр. Кто он — мой шедевр?

Оля несколько раз недоумевала, почему я не сведу татуировку, которую сам не знаю, почему сделал. Я тоже задавался этим вопросом, но четко понимал, что не могу от нее избавиться. Мне нужна эта татуировка. Если я ее сделал, значит, это было для меня важно.

Однажды на последнем курсе бакалавриата в Женеве я пошел на свадьбу к другу. Типичная свадьба-вечеринка. Всем весело, все пьяные. Я уже присмотрел себе парочку новых девушек и хотел было подойти к одной из них, как вдруг заиграла песня Мадонны «Masterpiece».

Несколько пар вышли под нее танцевать, а я так и застыл, жадно вслушиваясь в каждое слово. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. У меня началось дежавю. Впервые за все эти годы после аварии.

У меня был мой шедевр. Как в этой песне.

Я сорвался к своему месту, схватил пиджак, попрощался с друзьями и рванул домой. Там я быстро переоделся, покидал в сумку какие-то вещи и побежал на вокзал.

— Один билет до Парижа, пожалуйста.

Железнодорожное сообщение между этой частью Швейцарии и Францией очень развито, поезда ходят каждые несколько часов. Пока я ждал прибытия состава, быстро забронировал себе в Париже какую-то гостиницу.

Через несколько часов я вышел из вокзала в столице Франции, поехал в отель, заселился, упал на кровать и уснул. Мне снова снилась девочка из лагеря.

Утром я просто пошел гулять по Парижу. В ушах на повторе играет песня Мадонны, а я просто бесцельно слоняюсь по городу. Ноги сами привели меня к Лувру. Я купил билет и зашёл.

Наверное, не хватит и недели, чтобы обойти этот музей и подробно рассмотреть все картины. Но мне не нужны были все, мне была нужна только одна. Та, что висит за бронированным стеклом и ограждена веревкой. Как и поёт Мадонна.

Я протиснулся сквозь толпу китайских туристов и замер перед ней. Мона Лиза. Шедевр Леонардо да Винчи. Я простоял так, наверное, час. Недовольные туристы, желающие сделать с картиной селфи, то и дело шипели на меня и пытались потеснить, но я их игнорировал.

Я смотрел на нее и думал, что у меня тоже есть мой шедевр. Моя Мона Лиза. И я отчаянно ее ищу... Вот только все не нахожу и не нахожу...

Где же она?

Я окончил в Швейцарии бакалавриат и поступил в магистратуру. Оля была этим крайне недовольна. Она ожидала, что я вернусь в Россию, и уже начала кидать мне намеки на то, чтобы вместе жить. Но я пока к этому не готов. Я все еще должен попытаться найти ее. Ту, которую люблю и по которой так сильно тоскую.

На летних каникулах перед магистратурой я все же переступил снова порог комнаты своей сводной сестры. Она так ни разу за все эти годы и не приехала, сказала мне мама. Игорь Петрович ездил к ней в Америку сам.

В ее спальне ничего не изменилось. Видимо, домработница за отсутствием жильца этой комнаты вообще не считала нужным сюда заходить, потому что кровать была смята ровно так, как я оставил ее в последний раз, когда тут был — ночью после своего девятнадцатого дня рождения.

Я открыл шкаф, достал из него какую-то кофту, лёг на кровать и снова, будто наркоман, стал жадно вдыхать запах. За эти годы он сильно притупился, но все равно легкий аромат розы все еще был уловим. Я так больше и не встретил ни одну девушку с таким же запахом.

Тоска и грусть — мои несменные спутники на протяжении всех четырёх лет — снова проснулись. И я вдруг почувствовал, как на глазах выступили слезы. Наверное, впервые после того, как из семьи ушел отец.