Хищник

Средства массовой информации вскоре зациклились на предполагаемых неудачах Кросса и его команды. О захвате буровой вышки не сообщалось как о дерзком спасении почти ста членов экипажа, но о неудачной потере более тридцати человек, поскольку двое из серьезно раненых скончались от полученных ран. Затем репортер, заглянувший на сайт "Бэннок Ойл", заметил, что оба патрульных катера оснащены гидролокаторами, и задался вопросом: почему Кросс не приказал провести подводную разведку местности вокруг и под платформой "Бэннок А"? Ответ был очевиден: ни одна нефтяная установка никогда не подвергалась нападению подводных лодок, так почему же кто-то должен беспокоиться о такой возможности, когда столкнулся с реальностью террористов, оккупировавших буровую установку и убивших ее экипаж? Но эта колкость была быстро отброшена в сторону множеством самопровозглашенных экспертов, все они были вооружены совершенным ретроспективным взглядом и стремились заверить своих слушателей, что они, безусловно, ожидали нападения с воды, а также с воздуха и соответственно развернули свои гидроакустические устройства.

Если Кросс надеялся получить хоть какую-то поддержку от своего начальства и военных властей, то его быстро постигло разочарование. Вице-адмирал Шольц, который так поспешил похвалить Кросса, внезапно занялся другими делами и был слишком занят, чтобы комментировать их.

Джон Бигелоу тем временем появился перед камерами новостей у входа в штаб-квартиру “Бэннок Ойл "вместе со своим сотрудником по корпоративным коммуникациям Томом Ночерино и заверил их, что" мы полностью признаем, что на месторождении Магна Гранде были допущены ошибки. Я уверен, вы поймете, что здесь, в Хьюстоне, мало кто может повлиять на операцию по обеспечению безопасности, проводимую почти в восьми тысячах миль отсюда, на другом конце света. Поэтому мы доверяли нашим людям на земле, и я думаю, что они старались изо всех сил, но очевидно, что этого было недостаточно. Мы проведем собственное расследование того, что пошло не так, и, конечно же, будем сотрудничать с любым официальным расследованием.”

Гектор Кросс был брошен в бой на совершенно чужой территории. Он был солдатом. Перед лицом живого, дышащего врага, вооруженного оружием войны, он точно знал, что делать. Но теперь ему приходилось бороться с начальством, которое лгало, чтобы спасти свою шкуру, и с репортерами, которые не интересовались, не говоря уже о понимании, действительными обстоятельствами. К этому добавлялась угроза преследования адвокатов скорой помощи, желающих подать на него в суд от имени тех, кто погиб на буровой вышке или затонувшем корабле, и даже окружных прокуроров, собирающих против него уголовные дела. Ибо, как и предполагал Бендик, не было недостатка в честолюбивых прокурорах, нацеленных на политическую карьеру, которые хотели бы привлечь к ответственности злодея Великой Катастрофы.

“Мои люди рисковали своими жизнями, чтобы спасти заложников на нефтяной платформе, и любое подразделение спецназа в любой точке мира с гордостью вернуло бы себе подобную буровую установку с минимальными потерями, - запротестовал Кросс, когда Ронни Бантер позвонил ему, чтобы обсудить свое юридическое положение.

“Я знаю это, черт возьми, как и любой, кто смотрит на это беспристрастно и объективно. Но это же Америка. Люди не могут смириться с тем, что иногда плохие вещи просто случаются. Здесь должен быть козел отпущения, и на столе должны быть деньги.”

“Ну, тогда я лучше поеду в Америку и изложу свое дело, потому что будь я проклят, если кто-нибудь сделает из меня козла отпущения.”

“Нет, вы не должны этого делать, - предупредил его старый адвокат.- “По правде говоря, мой тебе очень сильный совет - держись подальше от этой страны. В тот момент, когда вы ступите на американскую землю, кто-то захочет ударить вас судебным приказом или ордером на арест. Оставайтесь в Лондоне и получите лучшего адвоката, которого сможете найти, потому что вам понадобится кто-то, кто будет бороться с ордером на экстрадицию, когда он придет. Правительство Великобритании подписало сумасшедшую сделку, которая позволяет США взять любого британского гражданина, обвиняемого в каком-либо преступлении, независимо от силы дела против него, без какой-либо защиты, которую мы требовали и получили для наших граждан, чего хотят британцы.”

“Но какое же преступление я совершил? Я столкнулся с ситуацией и справился с ней. Откуда мне было знать, что я должен был искать в другом месте? И какая часть всего этого преступна?”