Хищник

        Звуки их быстрого дыхания и едва сдерживаемые звуки заполнили комнату. Кровь громко стучала в ушах. У нее болели ладони от того, что она так сильно давила на гранит. Ее спина выгнулась, ноги подтянулись выше на его бедрах, получая лучший угол, когда он вошел в ритм движений, быстро, сильно, его рука крепко держала ее шею сзади, единственное другое место, к которому он прикоснулся без разрешения.

        А затем другой звук проник в ее похоть, вызвав оцепенение.

        Стук.

        Блядь.

        Ее глаза открылись, направились к двери, когда он замер, повернул шею к двери, его эрекция впервые была полностью внутри нее, пульсируя, как электрический провод. Ее стенки плотно сжались вокруг него, когда она почувствовала, что он полностью наполняет ее больше, чем когда-либо, так что прилегание было таким тесным, что она чувствовала себя как изготовленные на заказ ножи вокруг его лезвия.

        Снова раздался стук, заставив ее заморгать, заставив понять, где она находится — в ресторане, полном людей с оружием, людей из мафии и ее отца, его врагов, только за дверью.

        Кто-то действительно стоял в нескольких футах от них, отделенный тонкой деревянной дверью. И она сидела на стойке, облаженная, с Тристаном Кейном, пульсирующим внутри нее. Святое дерьмо.

        — Мисс Виталио? — мужской голос проник в ее сознание, заставив ее глаза слегка расшириться при взгляде на дверь. — Ваш отец попросил вас выйти.

        О, Боже. Она была близка. Так близка. Дверь тоже была закрыта.

        Ах ... Она видела, как Тристан Кейн повернулся к ней лицом, его лицо было пустым, а брови приподняты. Никто, увидев его, не поверил бы, что он стоит в туалете, глубоко погруженный в нее по самые яйца, и с каждым моментом становится все труднее. Серьезно, чем питается этот мужчина?

        Ее глаза встретились с его, и он склонил голову к двери, говоря ей молча ответить. Она сделала глубокий вдох, от чего ее внутренние стенки вокруг него содрогнулись, отчего ее позвоночник разогрелся. И Тристан Кейн внезапно вышел, входя так же сильно. Святое дерьмо!

        Ее рот инстинктивно открылся, чтобы громко вскрикнуть от внезапности движения, а его другая рука зажала ей рот, заглушая звук. Она ошеломленно посмотрела на него.

        Он просто прикрыл ей рот? На самом деле прикрыл рот?

        Мужчина ее отца ждал прямо за дверью. Прямо за дверью. Был ли этот человек ненормальным?

        Словно в ответ, он резко ударил ее бедрами, угол попал в точку внутри нее, из-за чего ее глаза закатились, даже когда звуки пытались ускользнуть от нее, приглушенные его большой рукой. Его темп внезапно увеличился, стал более быстрым, чем раньше, быстрее, чем она думала, что мужчина вообще может когда-либо двигаться, стал настолько быстрым, что он входил и выходил из нее, прежде чем она могла даже задышать.

        Если раньше она и была бессвязной, то сейчас она едва находилась в сознании. Трение, давление его бедер на ее, явное волнение от секса, в то время как мужчина ее отца стоял за дверью, а другой прикрыл рот и держал ее шею, заставляло ее пылать.

        Ее руки отошли от гранитной стойки и схватились за его плечи, прежде чем она смогла остановиться, ее ногти впились в его твердые мускулы, когда его рука на ее шее удерживала ее вес, как в пентхаусе, абсолютная сила в его теле, заставляя ее пытаться согнуть бедра и соответствовать его темпу. Но не могла. Он двигался так быстро, что она была просто прижата к месту, позволяя ему входить и выходить, входить и выходить из нее, не делая ничего, кроме как позволить ей дышать. Ее стенки сжимались и разжимались со скоростью, которая не могла сравниться с его пылкими бедрами.

        Это было просто, примитивно плотски. Это было жарко, дико, безумно. Но это заставляло ее кричать в его руку и видеть звезды за закрытыми веками.

        Ее соски болели, царапая ткань платья, так сильно нуждаясь в прикосновении. Ей хотелось схватить его руки и прижать к своей груди. Ей хотелось стянуть платье, опустить его голову вниз и заставить его сосать ее ноющие соски. Ей хотелось почувствовать плетку на его языке на своей голодной груди, почувствовать скрип его языка, почувствовать влажность его рта, когда его бедра вошли в ее, как машина. Но она не могла.

        Она впилась пальцами в его плоть. Боже, она ненавидела его. Но у него это хорошо получалось. Очень хорошо.

        Снова раздался стук.

        Осознание скользнуло по ее спине, даже когда она изогнула бёдра, ее груди быстро поднимались и опускались, по ее декольте стекала капля пота, ее руки стиснули его плечи, его руки

согнулись на ее шее.

        А потом он внезапно согнул колени, толкаясь вверх, и ее разум опустел. Ошеломленная, чувствуя силу этого удара до костей. Она стиснула зубы, спиралевидный жар в ее животе сжимался все сильнее, сильнее и сильнее. Он пронзил ее снова и снова, и ее пальцы ног опалились внезапным ревом тепла, поднимаясь вверх по ее ногам и позвоночнику к тому месту, где он держал ее шею, начиная с того места, где он сверлил, и заканчивая тем местом, где лежала его рука — катушка скручивалась и завивалась, даже когда жар распространялся по ее конечностям.