Хищник

        И впервые она почувствовала его руки на своей голой коже. Его грубые, большие руки на ее коже.

        Резко втянув воздух, Морана почувствовала, как его рука сжимает ее шею сзади, а другая ласково перемещается по позвоночнику, чтобы убаюкивать ее ложным чувством безопасности. Вместо этого ему удалось только скрутить ее покрепче, вода падала на них боком, на бок ее здоровой руки, в то время как раненая оставалась сухой.

        Морана знала, что может остановить его, если захочет. Вот только она не хотела. Где-то по пути ей стало так хорошо с желанием его, так хорошо с этой похотью, что она чувствовала, что эти течет через ее кровь, что она могла признаться в этом самой себе. Это не заставило ее ненавидеть себя меньше, но пьянящий прилив ощущений, когда его грубые мозолистые руки двигались по ней, заставил ее желать этого.

        Она почувствовала, как он наклонился , его губы коснулись раковины ее уха, когда он мягко прошептал ей в кожу, его рука скользнула вниз к основанию ее позвоночника, медленно опускаясь к ее заднице с уверенностью.

        — Это тело принадлежит мне, мисс Виталио, — пробормотал он тихим голосом.

        Виски и грех смешались, заставив ее голову запрокинуть через его широкое плечо, а ее живот сжался.

        — Это тело мое, — возразила она, не в силах узнать свой собственный голос, сочащийся сексом.

        Он продолжил, будто она ничего не сказала,

опускаясь к заднице.

        — Я человек территориальный. И это стало моим с того момента, как ты заперла дверь туалета.

        — Это было один раз, — сообщила она ему, хотя знала, что теперь их уже не остановить.

        — Тогда давай сделаем второй раз, ладно?

        Морана могла почувствовать гнев, кипящий в его теле позади нее, ярость, которую он контролировал, услышав дрожь в его ровном голосе.

        Рука на ее заднице опустилась ниже, его пальцы коснулись ее нижних губ, прежде чем войти в нее с уверенностью, которая заставила ее закрыть глаза, грубые ссадины на его пальцах растирали ее глубоко самым восхитительным образом, увлажняя ее даже больше, чем она была.

        Она услышала звук опускающейся молнии и разрыв презерватива, прежде чем его нога широко раздвинула ее. Его рука переместилась к основанию ее позвоночника и надавила вниз, заставляя ее раздвинуть бедра и опереться на стену руками.

        Морана посмотрела на стену перед собой, ее груди вздымались, а сердце билось в предвкушении.

        Она почувствовала, как его руки приковали ее к себе, как и раньше, и с восхищением наблюдала, как его руки упираются в стену чуть выше нее сбоку. Морана посмотрела на их руки, такие близкие и такие разные, сравнивая различия и сходства. Обе пары рук были превосходно талантливы в своих областях, но его руки были темными, шершавыми, с прожилками и длинными, широкими пальцами, с тупыми ногтями и волосами. Она выглядела намного бледнее, ровнее и меньше, кончики были окрашены в ярко-зеленый цвет.

        Видя их руки вместе, глядя на толстые предплечья рядом с ее нежными запястьями, что-то трепетало в впадине ее живота.

        Нет. Ей это не понравилось. Совершенно не хотела этого.

        Морана закрыла глаза, закрывая обзор, но образ отпечатался в ее мозгу.

        Стиснув зубы, когда ее наполнил гнев, гнев из-за того, что не смогла избавиться от чего-то столь же тривиального, как их руки, расположенные рядом, от чего-то столь глупого, Морана отодвинула бедра назад, желая, чтобы он просто вошёл.

        Она почувствовала, как кончик его члена вошёл в неё , и она глубоко вдохнула, ее сердцебиение прерывалось, вода хлынула на них сбоку.

        С полной, абсолютной легкостью он медленно скользил в нее, дюйм за дюймом, заставляя ее дыхание перехватывать у нее в горле от его огромных размеров. Блядь, она забыла, как он ощущался внутри нее, заполняя каждую пустую унцию пространства, проникая сквозь ее стенки так, как она считала невозможным, заставляя ее спину выгибаться еще больше, чтобы впитать его всего. Она думала, что он войдёт, как это было в ресторане. Он этого не сделал.

        Вместо этого он немного отстранился, прежде чем снова надавить на нее, ослабляя ее, заставляя ее чувствовать, по-настоящему чувствовать каждый его дюйм.

        Морана опустила голову, когда ее ладони прижались к стене, ее тело приподнялось на носках, давая какое-то усилие, ее бедра прижались к нему.

        Он вошел в нее до упора, ее стенки прижались к нему, новый угол проникал в нее так, что она видела звезды, вдавливаясь в точки внутри нее, о которых она не подозревала.

        И все это время она намеренно держала глаза закрытыми, чувствуя его внутри себя, но не ощущая его торс на своей спине, осознавая расстояние между их телами.

        Она была этому рада. Потому что в ресторане все это было легко объяснить самой себе, винить в этом в основном тот факт, что она бросала вызов своему отцу прямо у него под носом с его врагом. Там, как он к ней там прижимался было актом бунта. Но в душе она не могла винить никого, кроме себя, заставив его закрыть желание, которое она не хотела определять.