Хищник

Разместить деток решили в Нижнем городе, и не случайно. Неизвестный заказчик передал через посредников несколько ультимативных требований, подкрепленных, впрочем, не только «щедрой оплатой по бартеру» — редкими мехами и ювелирными камнями, лекарствами и сложным оборудованием, — но и особым вознаграждением в качестве бонуса за «дружескую» услугу — монополярными гравитонными эмиттерами. Наниматель желал, чтобы дети «спали» не более двадцати часов кряду, — притом, что «плавание» могло затянуться на срок от десяти до восемнадцати стандартных, то есть двадцатичетырехчасовых суток, — а все остальное время, проведенное на борту «Лорелеи», они должны запомнить, как «каникулы в волшебной стране». Использовать наркотики, однако, не рекомендовалось, за исключением, разве что, «квенча» — легкого природного транквилизатора, снимающего страхи, в том числе и детские, и улучшающего настроение, одновременно понижая порог внушаемости. Ну, а «сказку» такого масштаба, да еще и безопасную сказку, легче всего было организовать как раз в Нижнем городе. Там и условия подходящие, да и местные жители, как бы это выразиться помягче, гораздо лучше понимали, что к чему, когда речь шла не «вообще и в частностях», а о детях.

В Нижнем городе жили «приблудные» — человекообразные существа с двух десятков гуманоидных миров, разбросанных на бескрайних просторах пространства и времени. Попавшие на борт Ковчега волею случая, все эти люди — на «Лорелее» их всех принято было считать людьми, — оставались на вольном торговце исключительно по доброй воле, и свободны были покинуть борт тогда и там, где и когда сочтут нужным. Они, однако, не являлись полноправными компаньонами «товарищества „Лорелея“», и поэтому не были допущены к некоторым особо охраняемым секретам корабля и не имели полной свободы передвижения, как «на борту», так и «за бортом». «Приблудные» жили большей частью в так называемом Нижнем городе, пользуясь невероятным изобилием и роскошью, предоставляемыми им сверхвысокими технологиями Ковчега, и служили компаньонам в качестве «младших членов экипажа», работников — там, где приятнее было встретить живого человека, а не робота, — любовников и любовниц, помощников при разнообразных надобностях и «прислуги за все».

Узнав о существовании Нижнего города и обратив внимание на живых слуг и служанок, поваров и лакеев, наполнявших «жизнью» Марков кром, Дарья сразу же вспомнила рассуждения философа Платона об идеальном государстве.

— Коммунизм, — сказала она Феликсу, наблюдая за тем, как две служанки накрывают на стол, — это когда «самый последний землепашец имеет не менее трех рабов…»

— Зря иронизируете, госпожа княгиня, — вежливо улыбнулся Феликс, — такова природа человека. Человек, где бы он ни появился и как бы ни выглядел, всегда создает иерархию. А когда и если перестает, значит, уже и не человек вовсе. Другой тип разума, иная ментальность. И во всех известных нам случаях, такие цивилизации в контакт с человеческими сообществами входят крайне неохотно, и ничего путного из этого по большей части не происходит. Дело ведь в базовых принципах устройства общества и цивилизации, а это, в свою очередь, влияет и на семантику. Нам их просто не понять, но и они нас не понимают.

— Интересно излагаешь, — ухмыльнулась Дарья, «смакуя» интеллектуальный уровень «говорящей машины». — С тобой, мой друг, в пору даже согласиться, но что же тогда с этими несчастными? — кивнула она на служанок.