Хищник

Так они познакомились с Жозефой, но, к сожалению, их знакомство оказалось коротким…

«Ох, черт!» — Грета уже сидела за инструментом и играла. Интерпретировала она, правда, не Чайковского, а Рахманинова, но догнавшее ее воспоминание заставило насторожиться. Безупречное чутье хищника никогда не подводило, и, видно, неспроста вспомнилась именно коварная Жозефина. Темно-зеленые, глубокие, словно в омут заглядываешь, глаза… Грета подняла опущенные веки, и их взгляды встретились. Не Жозефа… Не темная зелень… Другая женщина. Другие глаза. Серые, завораживающие своей глубиной, в которой клубится туман неопределенности…

«Темное дитя! И, значит, я снова оказалась права!»

5. Дарья Дмитриевна Телегина

Она и сама не помнила, как встала из-за стола, как прошла через зал, и как оказалась рядом с роялем. Не помнила, нет. Не знала, зачем. Не отдавала себе отчета. Грезила наяву. Блажила «на всю голову». Но, в конце концов, очнулась, выныривая из небытия, как из омута, и, оказалось — стоит около инструмента, опершись руками о его молочно-белую поверхность, ласкает подушечками пальцев нежнейшую гладь полировки, и смотрит, не отрываясь в темные глаза пианистки.

— Дарья Дмитриевна! — голос Кирилла долетал словно бы издалека, звучал глухо, и звуки речи сливались в неразборчивое бормотание. — Дарья Дмитриевна!

Кажется, он встревожен, и, возможно, не без основания, но Дарья все еще не могла прийти в себя. Она слушала музыку, ощущая ее одновременно кончиками пальцев, и смотрела на женщину напротив. Наверняка, та высока ростом. Дарья без опасений побилась бы об заклад, что пианистка не уступит в росте большинству высоких мужчин. Высока, стройна, можно сказать, изящна. Тонка костью и чертами своеобычного удлиненного лица. Пожалуй, красива. То есть, красива без сомнений, но на свой особый лад. Высокие скулы, замечательный рисунок узкого носа и резкий очерк нижней челюсти. Большие синие глаза, казавшиеся сейчас черным, словно врата бездны. Темные, цвета воронова крыла вьющиеся волосы, заплетенные в косу и уложенные короной вокруг головы, открывая жадным взглядам мужчин длинную белую шею, по-настоящему лебединую, если знать, о чем идет речь.

«Красавица!»

— Дарья Дмитриевна! — еще настойчивее, чем прежде, позвал Кирилл и взял ее за руку. — Даша!

— Да? — рассеянно обернулась она.

— Что? — очнулась Дарья от «зачарованного сна».

А музыка, глядите-ка, уже закончилась. И красавица-пианистка, оказавшаяся, и в самом деле, высокой и грациозной, встала из-за рояля и улыбнулась Дарье.

— Вам понравилось? — А голос у нее оказался под стать внешности, высокий, но с хрипотцой и особыми обертонами, намекавшими скорее на альт или даже виолончель, чем на скрипку. Мрачность исчезла с лица женщины, и теперь оно выглядело почти нормальным, хотя Дарья и не взялась бы объяснить, что именно заставило ее употребить слово «почти».

— Вам понравилось?

— Да, очень! — вернула улыбку Дарья. — Вы великолепная пианистка! Мне кажется, я лишь раз в жизни слышала нечто подобное.

— Когда-то давно? — в улыбке пианистки возникло нечто, намекающее на оскал охотящегося зверя. — В далекой стране?

— Да, — почти непроизвольно подтвердила Дарья. — Далеко. Давно.

— Счастливица! Что он играл?

«Он? Откуда она знает, что это был мужчина?»

— Листа, мне кажется.

— Лист замечательно подходит для интерпретаций, — кивнула женщина, словно бы соглашаясь с мнением собеседницы. — Он полон глубины, внутренне сложен и непрост технически. Хороший выбор!

— Не знаю, право! — опешила от такого напора Дарья.

— Вы чудесно играли, сударыня! — вступил в разговор Кирилл. — Смею ли я предположить, что имею честь говорить с самой Лизой ван Холстед?

— О, нет, сударь! — рассмеялась незнакомка. — Но я польщена! На самом деле я всего лишь любительница, и ничего больше. А Лиза — гений!

— И, тем не менее… — возразил Кирилл и тут же спохватился, что ведет себя неучтиво. — Но мы не представлены. Кирилл Иванович Коноплев, к вашим услугам!

— Дарья Дмитриевна Телегина, — назвалась Дарья.

— Грета Ворм, — улыбнулась женщина, которая и вообще, судя по всему, не скупилась на улыбки. — Или лучше назваться на русский лад? Тогда я Грета Людвиговна.

— Что ж, Грета Людвиговна, — Дарья уже вполне пришла в себя, — вы действительно великолепны. И совершенно неважно, любитель вы или профессионал. И по-русски вы говорите как природная русачка.

— О, это пустяки, — сейчас смеялись лишь глаза женщины, но Дарье показалось, что это опасный смех. — Я так на семи языках изъясняюсь. Но зато на всех прочих у меня чудовищный фламандский акцент. Так что там с Листом? Не хотите обсудить за чашкой чая?

— В чайной на Фурштатской? — предложила Дарья.

— Завтра.

— В полдень?

— Великолепно! — И, чуть склонив голову в прощальном поклоне, Грета Ворм, не торопясь, пошла прочь.

— А что не так с Листом? — поинтересовался Кирилл через минуту, когда они вернулись к своему столику.