Хищник

На самом деле, сейчас она увидела Марка впервые после Венеции. Разумеется, он не изменился. Да и с чего бы вдруг? Разве что оделся несколько иначе: костюм-тройка, белая рубашка с галстуком – хоть сейчас в присутствие. Сидел в кресле, пил кофе, курил сигару, смотрел на Дарью. Рассматривал.

– Забавный выбор… – сказал после короткой паузы. – Насмотрелась на аханков? Но это, скорее, мужской костюм, чем женский, да и краски не вполне аханские. Впрочем, возможно, что-то старогекхское? Ты же блондинка, и глаза серые…

– И рост всего метр семьдесят восемь…

– Ну, не метр девяносто, и то хорошо. У вас это серьезно? – спросил, не меняя интонации.

– А у нас? – спросила она.

– Мы с Гретой разные люди, что бы ты об этом ни думала, – покачал он головой. – И дело не в том, что я мужчина, а она женщина.

– Я знаю, – кивнула Дарья, – но мне это не мешает, а тебе?

– Не знаю, – он встал из кресла и жестом пригласил Дарью к выходу. – Не успел обдумать, меня же здесь не было.

– Совсем? – Вопрос напрашивался, так почему бы не спросить?

– Совсем, – открыл он перед ней дверь. – Когда я ухожу, я ухожу. Карл, кстати, тоже.

– А Грета, значит, нет?

– Не всегда, – усмехнулся Марк, пропуская ее вперед. – Не сразу. Где-то так.

– Сложно у вас всё, – вздохнула Дарья. Искренно вздохнула, прочувствовав вдруг то, что уже много дней обкатывала в своем холодноватом уме математика и инженера.

– Да, непросто, – согласился Марк. – Но мы есть только то, что мы есть. Быть кем-то другим просто невозможно. Я должен подумать, и если ты не передумаешь, мы вернемся к этому разговору позже.

– Как скажешь, – Дарья, как ни странно, поняла, о чем он говорит, и не нашла, на что обидеться. Правда, ничего кроме правды.

– У нас минут десять в запасе, не хочешь рассказать, о чем говорила с тобой Лучезарная?

– Не хочу, и не обижайся! – подняла руку Дарья. – Это между нами двоими, Лучезарной и мной. Очень личное. Так что, если и расскажу, то не теперь. Понимаешь?

– Понимаю и принимаю, – кивнул он, – но попытаться-то можно было?

– Ни в чем себе не отказывай! – улыбнулась Дарья, двери лифта открылись, и они вышли к Хрустальному мосту. Впрочем, Лучезарная со свитой и Егор Кузьмич с двумя огромными андроидами, выполненными в стиле а-ля голем, были уже на месте.

– А вот и княгиня! – радушно улыбнулся Главный Кормчий. – Рад вас видеть, Дарья Дмитриевна! И вас, Марк, тоже. Он у нас не частый гость, – обернулся к Лучезарной. – Не знали?

– Какой вам прок в том, что я знаю, а что нет? – фарфоровая маска обратилась к Дарье, пустые глазницы волшебницы «смотрели» прямо на нее.

«Пытаешься прочесть? – Дарья была почти уверена, что понимает, что происходит, и может себя от этого защитить. – И не надейся!»

Ты меняешься быстрее, чем я думала. – Это не было произнесено вслух, но Дарья услышала «молчаливую речь».

Ничто не вечно под луной. – Сентенция так себе, если честно. Уж больно заезжена, но Дарья думала не о том, что именно «говорит», а том, как это сделать.

Неплохо! – маска по-прежнему пыталась заглянуть в душу, и Дарья физически ощущала мощное давление Лучезарной. – Ты быстро учишься, девочка! Очень быстро…

Давление ослабло и быстро сошло на нет.

Не вижу даже тени благодарности… – У «молчаливой речи», как неожиданно обнаружила Дарья, имелся один, но существенный недостаток. В ней не существовало интонации. И пунктуации, заменяющей на письме музыку живой речи, не было тоже. Только прямые смыслы. Только черное и белое. Но у людей так не бывает. И сейчас Дарья недоумевала, что имела в виду Лучезарная? Это она так сердится или сарказм выражает?

Я девушка приличная, – попыталась она объясниться. – Я не шлюха, что бы вы об этом ни думали.

Из благодарности дают не только шлюхи. – А это что? Усмешка? Намек? Прямое требование?

Отсутствие дополнительных смыслов, привносимых в речь интонацией, нюансов, оттенков, тонких различий – все это раздражало неимоверно и мешало мыслить трезво, вызвав мгновенный приступ ярости.

Служить бы рад, прислуживаться тошно! – вспомнила Дарья классику и сразу же подумала, что, возможно, именно этого Лучезарная и добивалась. Однако, как ни странно, Грибоедов помог: Лучезарная окончательно оставила Дарью в покое и повернулась к Егору Кузьмичу:

– Что ж, Кормчий, давайте, показывайте, где станете размещать пассажиров!

* * *