Хищник

Из моих объяснений вы можете заключить, что я рано смирился со своей двойственной сущностью и легко приспособился к ней, но это неправда. В дальнейшем я еще расскажу, как много времени мне пришлось потратить и сколько завести всевозможных знакомств как с мужчинами, так и с женщинами, чтобы приспособиться к своей особой природе и к другим людям – и в сексуальном, и в социальном плане. Да, я приобретал опыт, но иной раз этот опыт был необычайно мучительным. Мне потребовалось несколько лет, чтобы более или менее адаптироваться и осознать себя. Все чаще и чаще я ломал голову: какую маску предпочесть – комическую или трагическую? Все эти годы я не только чувствовал себя непросто в обществе нормальных мужчин и женщин, но ощущал неловкость даже в присутствии обычных животных, вроде жеребцов и кобыл – и мулов, разумеется. Акх, я чувствовал себя неуютно и был подавлен, даже когда мне случалось бросать взгляд на какой-нибудь редкий цветок.

Ибо все цветки, как бы красивы и ароматны они ни были, есть не что иное, как всего лишь половые органы растений. Хотя, признаюсь, был один цветок, который я особенно не любил в то время, – лилия. Дело в том, что лилия с ее мясистым пестиком, вздымавшимся из окружавших его, подобно вульве, лепестков, казалась мне насмешкой над моими собственными половыми органами.

По-настоящему я смирился со своей двойственной природой, только когда провел много времени, читая языческие истории и слушая старые языческие песни, обнаруженные мною в христианском аббатстве. Я узнал, что не был единственным в своем роде, что ведь даже существовали специальные слова: готское «маннамави», или латинское androgynus, или же греческое arsenothélus – они были придуманы на случай, если рождался кто-нибудь вроде меня. Как писал Плиний: «Природа, находясь в шутливом настроении, может произвести почти все». Так что, если языческие сказки были правдой, природа вполне могла произвести до меня и других таких же уродов.

Например, эти древние легенды рассказывали о некоем Тиресии, который на протяжении всей своей жизни становился то мужчиной, то женщиной, то снова мужчиной. Овидий писал о Гермафродите, сыне Гермеса и Афродиты (то есть Меркурия и Венеры). Этого необычайно красивого юношу полюбила нимфа Салмакида, но он отверг ее заигрывания, и тогда она обратилась к богам с просьбой сделать так, чтобы он никогда не мог с ней расстаться. Боги из вредности согласились, и однажды, когда Гермафродит и нимфа случайно искупались в одном и том же пруду, они превратили их в одно двуполое существо. Пруд этот (он находится где-то в Ликии) и по сей день считается волшебным: любой мужчина, который искупается в нем, выйдет уже наполовину женщиной, а женщина – наполовину мужчиной. Я все ломал голову, кем бы я стал, если бы смог найти этот пруд, но мне так никогда и не довелось побывать в Ликии, что в Восточной империи.

Был еще и богоподобный Агдист, который, подобно мне, родился маннамави. Но другие боги отрезали ему мужской орган и оставили только женские, после этого Агдист стал богиней, известной как Кибела. В древности как среди смертных, так и среди богов попадались и другие, кроме Тиресия, кто менял свой пол в течение жизни. Собственно, один из первых римских императоров, Нерон, хотя вовсе не был двуполым существом, получал большое удовольствие, деля постель как с мужчинами, так и с женщинами. Когда же он публично «вступил в брак» с одним из своих мальчиков-любовников, кто-то из присутствовавших на свадьбе бросил ядовитую реплику, дескать, «мир был бы счастливее, будь у отца Нерона в свое время такая же жена».

Я не только узнал обо всех этих людях двоякого или переменчивого пола, которые жили до меня, но также начал верить, что маннамави вроде меня рождаются среди людей и сейчас. Похоже, например, что они были распространены среди оставшихся скифских народов. В Древнем мире скифы прославились тем, что были необычайно жирными и ленивыми, а их мужчины и женщины так мало интересовались плотскими утехами, что это в конце концов и стало причиной того, что их народ постепенно уменьшался в числе, пока не выродился окончательно. Тем не менее их рассеянные повсюду немногочисленные потомки до сих пор пользуются словом enarios, означающим «мужчина-женщина», которое можно было отнести и к маннамави вроде меня.

То, что я узнал из книг, заставило меня не чувствовать себя таким уж одиноким в этом мире, по крайней мере, я перестал ощущать свою непереносимую исключительность. Если на земле существовали и другие существа, подобные мне, тогда я мог рано или поздно встретить кого-нибудь из них. Я даже как-то решил отправиться в те знойные африканские земли, в Ливию[32] и в Египет, откуда привозили диковинных спаренных животных – тигра-лошадь, птицу-верблюда и подобных им, – потому что в тех краях могла существовать и помесь людей вроде меня. Однако я так и не побывал там, поэтому ничего не могу рассказать о тех землях.

И в любом случае я слишком забежал вперед в своей хронике.

2