Хищники Аляски

— Нет, понимаете. Не притворяйтесь такой невинной овечкой. Конечно, такая уж ваша роль, но при мне не стоит разыгрывать ее.

Черри стояла перед своей посетительницей, прислонившись спиной к двери; выражение ее лица было злое и насмешливое.

— Маленькая услуга, только что оказанная мною вам, дает мне, кажется, некоторые права, и я воспользуюсь ими, чтобы сказать, как плохо идет вам ваша маска. Ужасно дерзко с моей стороны, не правда ли? Вы заодно с компанией отъявленных мошенников, и я любуюсь ловкостью, с которой вы исполнили вашу долю грязной работы, но когда вы принимаете этот шокированный, сверхдобродетельный вид, то мне делается противно.

— Выпустите меня.

— Я делала дурные вещи, — продолжала Черри, не обращая внимания, — но обыкновенно меня принуждали их делать. Зато, могу сказать, я никогда не пыталась сознательно погубить человека ради его денег.

— Что вы хотите сказать? Кого я предала из моих друзей и кого я хотела погубить?

— Ба! Я сразу поняла, что вы за штучка, но Рой-то ничего не понимал. Затем Струве рассказал мне то, о чем я не успела еще догадаться. Дайте ему бутылку вина и женщину, и этот болван расскажет все, что он знает. Мак Намара поставил большую ставку и хорошо сделал, что впутал вас в свою игру; вы умны, у вас крепкие нервы, и наружность ваша прекрасно годится для вашей роли. Уж мне, казалось, можно знать. Немало штук и я проделала в свое время. Вы извините, пожалуйста, этот порыв профессиональной зависти. Я просто завидую вашему умению. Теперь же, раз вы видите, что мы с вами стоим друг друга, вам не следует презирать меня.

Она раскрыла дверь и выпроводила гостью с насмешливой любезностью.

Элен так растерялась и была так унижена этими злобными и бессвязными нападками, что ничего не поняла из них, кроме того, что Черри Мэллот обвиняла ее в участии в заговоре, как оказывалось, существовавшем, по общему мнению.

Тут опять выступал уже не раз слышанный ею намек на нечестный образ действий судьи и инспектора. Не играла ли в этом роль жалкая зависть? Впрочем, Черри говорила, что все рассказал ей Струве, не могущий устоять перед бутылкой вина и хорошеньким лицом. Зная это, Элен поверила. Ее опять охватило желание разобраться, выяснить.

Отчего бы Струве не рассказать и ей того, что он говорил другим женщинам!

Она свернула с дороги и направилась на Переднюю улицу, быстро решая в уме, как действовать. Черри Мэллот считала ее актрисой. Прекрасно, она сумеет оправдать это мнение.

Она нашла Струве в его конторе; при виде ее он кинулся к ней навстречу и предложил ей стул.

— Здравствуйте, мисс Элен. Вы хорошо выглядите, несмотря на неприятную ночь. Судья рассказал мне все, как было; позвольте вам сказать, что вы замечательно храбрая девушка.

Она мрачно улыбнулась, вспомнив слова, от которых до сих пор горело ее лицо.

— Вы, верно, очень заняты, господин адвокат?

— Да, но для вас у меня всегда найдется время.

— Я к вам не по серьезному делу, — сказала она весело, — я просто шла мимо и зашла.

— Что ж, это еще приятнее, — сказал он изменившимся тоном, поворачивая свой стул к ней. — Я в восторге.

Она осталась довольна тем, что он отбросил свой профессиональный тон.

— Да, мне надоело разговаривать с дядей и мистером Мак Намарой. Они оба говорят со мной, как будто бы я еще девочка.

— Когда вы предпринимаете фатальный шаг?

— Какой шаг?

— Я говорю о вашей свадьбе. Не удивляйтесь. Мак Намара сообщил мне о ней уже месяц тому назад.

Вспомнив о разговоре с Мак Намарой, он потрогал горло пальцами; однако глаза его загорелись, когда она шутливо ответила:

— Не ошибаетесь ли вы? Он, вероятно, просто пошутил.

Она ловко завлекала его, удивляя его новым легкомысленным тоном; он не имел понятия, что она могла быть такой дразнящей, почти фамильярной, а вместе с тем такой далекой. Он осмелел.

— Скажите, что у нас нового? — спрашивала она. — Дядя молчит, а из Мак Намары за последнее время и слова не вытянешь.

Он быстро взглянул на нее.

— Относительно чего?

Она собралась с духом и победила нерешительность.

— Пожалуйста, не говорите и вы со мною, как с ребенком. Мне это надоело; я исполнила свою часть программы и хочу знать, что делают остальные.

— Что вы хотите знать? — спросил он осторожно.

— Все. Разве вы думаете, что до меня не доходят различные толки и разговоры?

— Ах, вот что! Ну, так не обращайте на них внимания.

Она поняла свою ошибку и торопливо продолжала:

— Почему же? Разве мы не все вместе работаем? Я не хочу, чтобы меня эксплуатировали, а затем отбрасывали за ненадобностью. Я имею право знать, удастся ли наш план. Неужели вы думаете, что я не умею молчать?

— Конечно, умеете! — смеялся он, пытаясь переменить разговор. Но она встала, прислонилась к конторке рядом с ним и поклялась, что не уйдет, не узнав хотя бы часть интересующей ее тайны. Его манеры поддерживали в ней убеждение, что от нее что-то скрывают. Этот умный кутила, очевидно, был основательно знаком с положением и, хотя начал колебаться благодаря ее просьбам, но все еще из осторожности молчал.

Она нагнулась к нему и улыбнулась.

— Вы такой же, как другие, и не хотите сделать мне приятное.