Хищники [сборник]

Между тем революционное брожение в Гаграх, как, впрочем, и по всей стране усиливалось с каждым днём. Капитан Неволин докладывал принцу Ольденбургскому и губернатору: «Агитаторы ведут пропаганду беспрерывно. Они обещают жителям свои суды, самоуправление и не платить податей. Люди верят агитатором и потому не только рабочие, но и старшие служащие теперь не внушают никакого доверия. Политическое движение в Гагринском районе грозит перейти в восстание. Государственной Думой и введением земства на Кавказе недовольны. Доверять я не могу никому — даже стражникам».

6 октября в Москве началась очередная стачка, которая в скором времени стала всероссийской. 17 октября Витте уговорил царя подписать Манифест, предоставлявший подданным те права и свободы, которыми граждане пресвященных стран пользовались уже не одно десятилетие. Но этого народу уже было недостаточно. Царскую милость народ принял за слабость власти. Впрочем, так оно и было — власть, особенно на местах, не знала, что делать — то ли стрелять в митингующих, то ли безоговорочно выполнять все их требования. Большинство склонялось к последнему.

Текст манифеста был обнародован в Гаграх 22 октября. На следующий день по посёлку прошла манифестация. Люди пели «Марсельезу» и несли красные флаги с надписями — «Да здравствует свобода! Долой самодержавие!». После первой манифестации последовала вторая, за ней — третья. Народ бросил работу и целыми днями митинговал. Люди выбрали сотских и тысяцких, организовали народный суд и народную милицию. На содержание этих органов нужны были деньги. Думали недолго — решили обложить всех податями, идущими на дело революции. С тех пор все гагринские коммерсанты платили в народную кассу по десять процентов от прибыли.

Власть бездействовала. От безнаказанности революционеры обнаглели до такой степени, что на во время одной из демонстраций поставили Неволина у красного знамени, сфотографировали и отправили фотографию в газету «Черноморский вестник». 28-го октября распространился слух, что революционеры готовятся забросать бомбами управление администрации и казачью казарму. А 6 ноября, на митинге решили упразднить полицию, отобрать от стражников оружие и вооружить им народную милицию.

28 ноября в посёлке началась забастовка. Закрылись все лавки, магазины, рабочие завладели пекарней, и постановили — с этого времени выдавать хлеб только революционерам. Зачем-то перерезали водопровод. Выше дворца Ольденбургского устроили укрепления, в которых засели вооружённые боевики. Часть гарнизона — бывшие матросы с «Потёмкина» перешли на сторону революционеров. С каждым днём действия восставших становились все нахальней и нахальней. Они предъявляли власти самые разные требования, которые тут же удовлетворялись. В конце ноября в имении князя Инал-ипа — одного из видных деятелей движения, революционеры выгрузили с кочермы 1600 швейцарских тринадцатизарядных ружей системы «Веттерлин» и 50 тысяч патронов к ним. К этому времени царской власти на станции уже фактически не было. Новой властью стал большевистский народно-революционный комитет. Он контролировал деятельность милиции и народного суда, сосредоточил в своих руках все продовольственные запасы, вооружал народ и призывал к забастовкам и вооружённому восстанию.

18 декабря 1905 года у управляющего имением «Отрадное» Скибинского произошёл конфликт с двумя рабочими, в ходе которого поляк не сдержался и нанёс подчинённым по несколько ударов. Те пожаловались начальнику станции, а тот не придумал ничего лучшего, чем порекомендовать пострадавшим обратиться в народный суд. 19 декабря Скибинский был принудительно доставлен милицией в судебную комиссию. Народный суд приговорил управляющего к месячному аресту и взыскал с него 20 рублей в пользу потерпевших и 50 рублей на народную милицию. Приговору суда Скибинский подчинился, а отбыв наказание — бежал из Гагр.

Когда в конце декабря в Сочи началось вооружённое восстание, гагринский народно-революционных комитет отправил туда 60 вооружённых боевиков. Сочинских повстанцев со дня на день ждали в Гаграх. Связи с внешним миром у руководства станции не было: почта и телеграф не работали, пароходы не ходили. «Доходили сведения неясные и тревожные, — вспоминал Кропачёв в эмиграции, — вроде Петербург сдался революционерам, а Москва ещё борется, Ростов в руках революционеров, Новороссийск также, в Севастополе бунт, в Тифлисе наместник отказался от власти и передал её революционерам… Все это сильно действовало на нервы, помощи ждать было неоткуда, надеяться можно было только на себя…»

На митинге 5 января постановили начать вооружённое восстание.